Рогожин, Н. Н. Практика любви / Николай Рогожин. - Онега : [б. и.], 2004. - 195, [2] с.

ночи не проснувшись полностью, написал заявление и без оплаты прошедших четырех месяцев и также неотремонтированную, квартиру отдал - б е с п л а т н о , н а в с е г д а . Такая «выигрышная» комбинация обернулась для меня постоянным внутренним страхом и беспокойством, привела к болезненному состоянию ужаса сотворенного, отрезала, (теперь уже точно!), все пути к отступлению. В какие-то полчаса, потолкавшись по кабинетам, я потерял все, что нажил в своей жизни, в той писанине сумасшедшего, с росписью идиота... Конец. Точка. Финал. Гениальнейший ход, высшая стратегия и я оказался полностью закабален, в безграничной ее власти, полном подчинении. Иначе, чем гипнозом, это было не объяснить. Но и тогда же, назойливо, что-то внутри меня стало свербить, подтачивать и будто бы я начал просыпаться от тяжелого наркотического сна, уже в следующий, после «боя» в администрации, день и последующим вечером, когда начали собираться в дорогу, и назавтра, - после дел в городе и в ожидании рейса шатания но улицам, мне было все горше и плоше. Вот ведь случилось, по лозунгу самоубийц, «все или ничего». Может и началась вся эта круговерть, с отказа в начале прошлого года от когда-то любимой по- настоящему женщины, которую я ждал десятилетия, потом - объяснения с первой женой и последоваший действительный фактический развод с ней, со всеми этими исками, решениями, свидетельствами, штампами. И вот только теперь, по-существу в могиле, с посыпавшейся на меня землею, я наконец-то, ощутил, понял, исподволь, постепенно, как меня облапошили, и медленно, но неумолимо растущий протест, выражавшийся поначалу глухо, ропотно, никуда уже не пропадает, не растворяется и хват ит бродить, я уже и так устал, и утомился ее ожидать, в скверную сумрачную погоду, у фирменных салонов. Деньги ее возбуждали и она ищет себе приобретений, одежды, белья и не пускает меня вовнутрь магазинов, стесняется моего вида, затрапезного, - в мокрой шапке от таявшего снега, в несовременной куртке блошиного покроя, со старыми джинсами и в разношенных ботинках. И еще - припоминается эпизод от этого приезда ее, «исторического»... Что же? Что? Ах да , - конечно... О м о е м сыне. Тот прибежал, - радостный, счастливый, - долго меня не видел, по какой-то договоренности, со своей верной спутницей, худенькой девушкой, заглядывающей ему в глаза, прилипшей к но*'у уже второй год, а он полный достоинства, немногословный, уверенный в себе и мне было приятно их видеть обоих, а что же еще? Красивый мужик, симпатичная подруга. Но вот реакция жены... Отчуждение полное, неприятие абсолютное, даже с поворотом головы, до и во время аудиенции, наверное в каких-то, десять- двенадцагь минут. Всего лишь, хватило, чтоб узнать как дела, за прошедшие два месяца, с момента начала рейса... И это так, моя супружница-разлучница относится к моей кровинушке, из-за которого я не спал ночами, переживал за его живот, зубки, двойки, «второй год»; за армию, за его службу, на кровавом Кавказе?!...Нет, это было невыносимо, это меня и подкосило, - только теперь, по прошествию суток, я чувствовал и понимал, куда мне предстояло ехать и с кем жить. Подошли праздники, 79