Рогожин, Н. Н. Практика любви / Николай Рогожин. - Онега : [б. и.], 2004. - 195, [2] с.

не было, ощущалась только грусть и какая-то безысходная тоска. Через вечер мы с Людмилой оказались ещё на одном празднике - торжественно заканчивали свой сезон стройотрядовцы. Прямо в центре села, на площади, они устроили факельное шествие, колонной, под сотню людей. В консервных банках, насаженных на палки, горела, трещала и расплёскивалась просмоленная пакля; черный дым расстилался вместе с вырывающимся пламенем и что-то гнетуще-зловещее чувствовалось в этом ритуале, в темноте августовского вечера. Может, просто это казалось только мне - среди тех студентов Людмила искала кого-то знакомого, из того города, куда она должна была вскоре уезжать. Она не говорила, зачем, я ни о чём не догадывался, но поиски те растревожили меня, взволновали и так уже истосковавшуюся душу. Как потом оказалось - не напрасно... Наступил день моего отъезда. Улетать нужно было в два часа. Была суббота, Людмила не работала. С утра, упаковав сумку, я пришёл к ней и увидел, что она ещё нежилась в постели, хотя был уже десятый час. Я очень этому удивился, когда, постучавшись, протиснулся в её дверь. Вытягивая локотки и сладко потягиваясь, она, чему-то улыбнувшись, и не думала вставать или просить меня удалиться, чтобы одеться, а отчего-то, вопреки своему' обыкновению, молчала, но при этом потуже затянулась в тонкое одеяло под сиреневым стиранном-перестиранном пододеяльником со штампом районной больницы. Может, она чего-то ждала или хотела, но вместе нам оставалось пробыть совсем мало, какую-то пару часов - я не хотел, чтоб она меня провожала. Во мне что-то перевернулось, надломилось и, ни слова не говоря, я подошёл к ней, присел на кровать, погладил ладонью её лицо, потом, отбросив туфли, лёг рядом, нежно и осторожно, словно боясь спугнуть, стал целовать сразу в губы. Лёгкая игра постепенно перешла в затяжную перемежающую борьбу влечения, которое становилось всё более неуправляемым, неконтролируемым, необузданным в своём стремлении перехлёстывающей бурлящей страсти. Чувства переполнялись желанием, мне уже нет преград, плоть вырывается наружу, кипит и я ощущаю, что вот-вот, совсем немного, скоро, неминуемо, она должна отдаться мне, она уже во власти моих стремлений, она открылась мне своим восхитительно прекрасным телом, грудь её свободна, я ласкаю языком её упругие, темно-коричневые соски, спускаюсь ниже, дальше, до плотной резиночки плавок и вдруг! Мне кажется, или действительно слышится, но это явственный и чёткий, доносящийся через дверь, закрытую мной предусмотрительно, голос моей мамочки, мамульки. Она умеет крепко ругаться, скверненько так, с матюками и проклятиями. Нельзя не открывать. "Ни с места не сойду!" - кричала мать, - "пока не вылетишь отсюда, пацан несчастный!" В своём полубредовом, полубезумном сладострастии я, оказалось, потерял контроль над временем, а наступил уже полдень, нужно было хоть успеть до конца собраться, перекусить, доехать до аэропорта, зарегистрироваться гам. Все эти действия я производил как в тумане, всё ещё не мог успокоиться, остыть от столь бурного, в сумятице, расставания. И зачем она снова так сильно 35