Рогожин, Н. Н. Практика любви / Николай Рогожин. - Онега : [б. и.], 2004. - 195, [2] с.

туалета. Какое-то неясное чувство томило, мне казалось, конечно, невозможным находиться где-то рядом с ней, вот так, запросто. И я был доволен уже общими заботами с ней - нужно было среди ночи вставать на антибиотики, и я боялся, что усну по-настоящему, в постели отдельной палаты. Сон или даже дремота не приходили. Я лежал, встревоженный, под байковым одеялом, под переливы водосточной трубы, гуденье комара где- то над головой и эти недолгие часы в темноте стали для меня почти что невыносимыми - я беспрерывно, не прерываясь, думал о Людмиле, как о будущей своей женщине, мне хотелось ощутить шероховатость её щеки пониже скулы, прижаться туда своими губами, погладить её мягкие руки, талию, почувствовать упругость груди. Я забылся на какое-то время, под журчание и писк, которые слились в один однообразный гул, перешедший незаметно во всё более слышимый вой сирены, оборвавшийся с открытием мною глаз. Окно на мгновение осветилось, сразу померкло, и я догадался, что это подъезжает машина "скорой" - перед приёмным покоем был небольшой пригорок, и фары ударяли светом в стену. Вот она - первая в моей жизни экстренная операция! Я быстро вскакиваю, торопливо застёгиваю халат, влезаю в тапочки, бегу трудиться, помогать, участвовать. Поскольку Людмила занята наркозом, я беру на себя обязанности палатной медсестры, но иногда, забывая что-нибудь, подбегаю к напарнице, она стоит у стола, спрашиваю на ухо, она кивает. И вот уже всё позади, мы сидим, напротив друг друга, в процедурной. Она ещё дописывает течение состояния больного. Мне внедряться в истории болезней не дозволяется, я только учусь, сна нет совершенно и мне хорошо, я любуюсь её тонкими пальцами, держащими ручку, чуть склонённой головой в колпаке, узенькой полоской белой кожи от ремешка часиков, которые она сняла, прикрепила к пояску халата. На секунды, однако, голова цепенеет, валится, члены тела размягчаются, куда-то уносятся, но преодолеваешь это наваждение и снова хочется присутствовать рядом, слышать её ровный, полушепотом, голос и, кажется, что это не от стремления к тишине, а потому, что мы сейчас одни, вместе, наедине, близко друг к другу и нам незачем громко говорить, мы хорошо слышим друг друга. Второе дежурство с Людмилой не получилось. В самом начале смены позвонили из дальней деревни и мы ехали с Бабушкиным за восемьдесят километров, по разбитой дороге, полночи, потом оперировали, остались там досыпать, вернулись следующим уже днём. С той памятной, первой ночи, мои сомнения перешли в терзания. Я с каждым новым днём всё более не находил себе никакого другого занятия, как только в поисках способов и возможностей бывать рядом с Людмилой. Давно закончилась моя хирургическая практика, но я все вечера, когда Людмила была свободной, проводил время с ней. Мы шли с ней в кино, 1 уляли по окраинам и в городе; или выбирались купаться. Я плавал в пруду, в глубинах, под тенью деревьев, доставал белые лилии, грёб неуклюже обратно к берегу. Моя тонкая грудная клетка едва выдерживала стуки моего влюблённого сердца, она, смеясь, показывала мне то место, 31