Рогожин, Н. Н. Практика любви / Николай Рогожин. - Онега : [б. и.], 2004. - 195, [2] с.

беды, нависшей над ним. Ему представлялось, что где-то пронесет, авось не выйдет, не получится и думалось пока что легко, непринужденно, случайно. Однако встречи Ленка прекратила и Будкин тоже, уже спасая свое положение, решил забыть ее, отказаться от всего, затеряться в большом городе. Лишь однажды, в декабре, увидел он Ленку из окна трамвая. Она шла, с выпирающим животом, выходила из ворот банка, где работала, а следом за ней шла ее мать. Будкин заметил раздражение в их движениях и походке, нервозность какую-то, беспокойство и ему самому сделалось неприятно и неуютно и он еще долго не мог успокоиться и ничего ему не лезло в голову в читальном зале Областной библиотеки в тот день, где он планировал и собирался наконец-то покончить с надоевшим ему рефератом. Наступил февраль. Пришло ощущение скорых перемен, ожидание распределения, виден был конец шестилетней нелегкой учебы... ...«Надо бы надеть маску» - пришла вдруг Будкину спасительная мысль о соблюдении санэпидрежима, но Ленка его уже давно узнала. Лицо ее, недоуменное, смущенное, застыло перед Будкиным и это было для Андрея невыносимо. Он спешно задвигался за столом, не выдерживая взгляда, встал, будто нехотя, достал мешок для одежды, вытащил оттуда халат, рубашку, тапочки. Потом стал готовить мыльный раствор для бритья, приготовил затем портняжный «сантиметр» для обмера живота, акушерский «циркуль» для измерения таза... - Ты одна? - Да, - отозвался далекий отрешенный голос. - Надо записать все вещи, вклеить в историю... Что? Опять? Потер­ пи...это недолго... Потом Будкин выполнял все необходимые манипуляции, медленно сосредоточенно, словно боялся дойти до самого главного и трепетною и все-таки не стал этого делать: мерять то, что много раз гладил, знал; и дальше не стал слушать - стука своего родного по крови сердца, потому что его собственное сейчас стучало не реже, чем оно билось в этом обтянутом блестящей кожей, с выпирающим пупком, животе... В семь часов Будкин поставил кипятить инструменты и щетки. Когда кастрюли забулькали, ему страшно ужасно захотелось спать. Казалось, все отдал бы за минуту сна; глаза застилались пеленою и ни крики из родзала, ни клокотание кастрюль не в силах были убрать этот туман. Тут не вовремя и некстати заверещал звонок и Будкин, чертыхаясь, пошел открывать. К счастью, это оказалась машина из пищеблока. За окном посветлело. Хлопотливо забегали санитарки, неизвестно откуда появившиеся; зазвонил телефон, молчавший всю смену. На Будкина навалилась страшная ноша отошедшей ночи, - бессонной, суматошной, незабываемой. У него гудели ноги, бессильно висели руки, в голову безжалостно врывался неумолчный гудящий шум. Очень хотелось спать... 1984, Мурманск. 15