Рогожин, Н. Н. Практика любви / Николай Рогожин. - Онега : [б. и.], 2004. - 195, [2] с.

извинительно, отбежала. Я переглянулся с Сашей, он кивнул - "она". Показался из-за поворота поймы трамвайчик, попыхивая, пристал. Толпа повалила вовнутрь, я стал прощаться, протянул ладонь, но Саша только махнул рукой, повернулся быстро, пошёл прочь, не оглядываясь. Чего он гак поступил? Мне неведомо. Может, обиделся на что, или настроения не было. Возможно вспомнил что-то, от чего-то омрачился вдруг? Никогда я этого уже не узнаю... Так и запомнился он - удаляющаяся фигура, отмашка одной своей правой, седые, всклокоченные на ветру волосы. Есть стихотворение у Рубцова, "У церковных берёз" - там тоже описано прощание у пристани, когда читаю его, вспоминаю тот август девяносто второго, хмурый, облачный день, упругую волну, бьющую по днищу... Потом, в дороге, в троллейбусе, на теплоходе, я всматривался в то самое дорогое для себя, что сумел прямо-таки вытащить, выпросить у Саши. Он не хотел отдавать, там была чья-то дарственная надпись, но я не смог совладать с желанием приобрести то, чего давно и страстно хотел. Это - сборничек северодвинского литобъединения, малоформатный, в мягкой обложке. На девяностой странице, чуть дальше половины, её стихи, всего- то несколько про ушедшую любовь, про ребёнка своего, про город родной. "Ты оставил свет в прихожей..." - не про меня ли строки, обольщался я сомнениями и так и не смог быть вполне уверенным в том. В разрыве я с Леной был ещё долго, пока, наконец, не соединился на мгновения и только через несколько лет. Саше с женщинами тоже не везло. Он так и продолжал оставаться один. В редкие лишь периоды, как например, в отпуске, ему подваливала удача. В санатории под Сольвычегодском он "побаловался с женщинами, да не с одной, а сразу с тремя, во!" Были у него и попытки соединиться с кем-ro, через появившиеся тогда газетные объявления. Не получилось такого, не вышло. Осенью я, наконец-то, почти через девять месяцев после знакомства по телефону, предстал перед Натальей Николаевной Введенской. Жила она в большой роскошной, сталинского типа, квартире, в центре города, на улице Самойловой, с потолками в три двадцать и книгами на всю стену. Она меня и принимала в кабинете с библиотекой, курила, предложила кофе. Понравилось мне у неё, обольстился я её уверениями. Но время-то было нестабильное, переходное, голодное, с набирающей темпы инфляцией, может что-то и помогла бы она в публикациях, но не получилось... В ту же осень не стало Александра Борисовича Тимофеева, более тридцати лег занимавшего должность художественного редактора Мурманского издательства. Я заметил неизбежное ещё раньше, по телевидению, из августовских репортажей про стоянку партизан, недалеко от Мурмашей. Одним из отрядов командовал Александр Смирнов, отец мурманского поэта. И где-то там на экране мелькал Александр Борисович и на минуту крупно и у меня нехорошо так, некрасиво, ёкнуло в груди - "не жилец". На углах рта белые точечки мелкозернистой пенки - верный признак сердечной недостаточности... Прости мне Бог... Переворачивалось как-то всё, почти 169