Рогожин, Н. Н. Практика любви / Николай Рогожин. - Онега : [б. и.], 2004. - 195, [2] с.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ. ДЕВЯНОСТО ВТОРОЙ ГОД. Год начался с кошмара уличных боев в Тбилиси. В России тоже было не легче - цены растревожили, ошеломили, потрясли... Новый президент призывал потерпеть, подождать, месяца два - три - при выступлении на митинге в Ульяновске. Холод, зима, пар из людей. Впечатление как по фильму о блокаде, когда в замёрзших цехах слушали Сталина на Седьмое ноября и он призывал потерпеть войну "с полгодика"... Цены всё более и более обваливались, но полки от товаров не ломились, а повышений зарплат не предвиделось. Саша, уже в середине года, писал, что ему бы двадцать тысяч всего, и он бы мог выпустить книгу и ему обещали это на заводе, но через месяц для издания требовался уже миллион и тогда перед ним "разводили руками." Мне тоже захотелось что-то создавать, - думал это будет не трудно. Один мой приятель организовал транспортную фирму и мы с ним договорились, что он даст денег для создания собственной газеты. Я начал разрабатывать тематику, рубрики, придумывал способы сбора материалов. В основном, хотел, конечно, сделать литературное издание - печатать рассказы, стихи знакомых своих литераторов. Даже название придумал - без выкрутасов, но с достоинством - "Контекст". Одного из будущих сотрудников нашёл - Вячеслава Задунаева. Он появился на том сборе, которое раньше называли литературным семинаром, приводящим в трепет, ожидающее напряжение. Сейчас помпезность пропала и на очередную разборку пришли только мурманские - десяток поэтов и трое прозаиков. Руководителей было больше, чем разбираемых. Чесноков как секретарь отделения Союза, сделал обзорный доклад прозаического отделения, из авторов которого присутствовал только Задунаев. Критика в мой же адрес ограничилась только одной фразой: "длинные предложения, плохой язык". Меня такой "разбор" поверг в уныние и я дальше ничего не слышал. Потом меня прямо-таки затрясло внутри - никакой, весомой, ни даже микроскопической поддержки! Я ничего уж не думал, не мечтал и внутри только одно - поскорее удалиться. Не видеть приличного теперь помещения, красивого оформления, на Книповича - ничего не радовало. Немного было приятно и одновременно завидно даже, как Белоголов подарил свою первую книжку, - брошюрку, изданную за собственный счёт и хлопоты, вплоть до таких, что он таскал тушки куриц, с птицефабрики, - для работниц типографии. Владимир Степанович мне подписал: "Коля! Мы ещё поживём!" Подписал мне свою книжку и Маслов - весомую, в твёрдом переплёте, с завораживающим названием "Внутренний рынок". Точно в "десяточку" попал Виталий Семенович - обрисовал зарождение нового сознания, заинтересованность рабочих лесозавода в конечных результатах труда. Тогда-то он и бросил обнадёживающее: "Будут новые рукописи - присылай мне!" Прямо-таки спасательный круг... Но всё-таки оставаться не смог и когда началось приготовление к чаепитию, объявленное вначале Виктором Тимофеевым, я, в суматохе перерыва, сбежал. Странно непонятная какая-то, удушливо - 164