Рогожин, Н. Н. Практика любви / Николай Рогожин. - Онега : [б. и.], 2004. - 195, [2] с.

будто и не существовало, словно я не участвовал бессменно в трёх семинарах подряд; другого такого, кажется, никого не было, - из прозаиков. И по меньшей мере я чувствовал неуважение к себе, игнорирование. Старый, проверенный метод брежневской ещё эпохи - не замечать, не реагировать никак. Нет меня и всё тут. Или сослаться, в крайнем случае, на недоразумение, пустячок. Так всегда поступал Леонид Александрович, никогда, никого, не смог по - настоящему окрылить, обнадёжить. Часто говорил о Мехлисе - подручном Сталина, как тот читал доклады, сразу первую страницу откладывал, не просматривая. И всё чего-то улыбается, сардонически - саркастически, будто радуется тому, как примитивны среди него семинаристы... Мне кажется, сейчас, с высоты прожитого, что просто обострилась борьба, по закону классов. Ортодоксы почувствовали, что качаются основы, уходит их время, наваливается новое, свежее, оригинальное, коммерческое даже - но такое вот "крейны" предложить не могут, - только закостеневшее, партийное, доморощенно-психологическое... Как равнодушен, сух был по отношению ко мне Крейн, так по- дружески объективен, честен и прям оказался Скромный. Он перепахал мой главный рассказ, по-видимому, не раз - так была видна и ясна ему проблематика, основная идея. Он сказал о "подходе к хорошей добротной прозе". Наверное, точнее нельзя было придумать. Замысел того моего рассказа родился, можно сказать, из "ничего". Просто бессюжетное - мысли и действия двух главных героев - врачей- антиподов, исповедующих разную идеологию, неодинаковый подход к жизни. Один - приземлённо-потребительский, другой - возвышенно романтический, внимательный и чуткий. На противопоставлении этих двух персонажей и строится рассказ. "Один - циник, другой - жизнелюб" - так в заметках Николая Александровича, я их потом взял себе на память, они в моём архиве. "К сожалению" - читаем дальше, - "рассказ содержит много погрешностей, и стилистических, и сюжетных, что говорить о нём, как о законченном литературном произведении - трудно..." И Николай разложил всё по полочкам. Одних только замечаний по словам, оборотам, определениям набралось 31. А ещё был разбор общего характера - о сюжетно-конфликтной линии, о ретроспективных отступлениях, о месте и роли главных героев, их влиянии, взаимопонимании. В том рассказе я попытался высветить тип и характер волевой женщины, одинокой, но не сломленной в передрягах наступающих порядков. Разбирал Николай и мои сексуальные сцены, которые, впрочем, оказались, вполне пристойными, на фоне других, которые представили некоторые семинаристы. В действительной жизни Куликова Людмила Михайловна (тип "волевой") достойно вышла из трудностей, сумела выехать за границу, в Англию, как я вначале полагал; на самом же деле она жила в Германии, трудилась там санитаркой и вернулась оттуда только через семь лег. После разбора я суетился, нескромно шутил, смело так, в курилке, разговаривал с Крейном. Впервые я ощутил себя значимым, меня 149