Рогожин, Н. Н. Практика любви / Николай Рогожин. - Онега : [б. и.], 2004. - 195, [2] с.

и подписи дальше - главврача Чернева и профбога Чербуниной. Вызов мне, действительно, не оформляли. Но ведь было моё письмо, так ведь можно же было подсказать, когда приехал впервые, "па разведку". Не подсказали. И вот теперь я расплачивался за собственное легкомыслие. Приезжал тогда же предрайисполкома в Мурмаши, Артемьев, "для приёма трудящихся". Вошёл я в кабинет в халате, прямо из машины "скорой", меня слушали, но отвечали аргументами очередности, "на общих основаниях", я резко и быстро вышел, не оборачиваясь и не прощаясь, мне что-то кричали вслед... ГЛАВА СЕДЬМАЯ. ПЕРЕД СЕМИНАРОМ. ПРОВАЛ. С приездом семьи все мои метания закончились. Годовалая дочь и семилетний сын занимали всё свободное время. Яхлаков появлялся у меня раз или два, но потом ходить вообще перестал, он чувствовал отчуждение моей супруги, та вообще никогда не жаловала моих ириятелей, на всём протяжении нашей совместной жизни. События в литературе или искусстве не волновали её так сильно, как меня, у нас и разговоров-то на эти темы не было, кроме как про ушедших в то лето безвременно Миронова с Папановым. Но в политике жена страстно комментировала происходивший в те дни Пленум. Заседания последнего транслировали на всю страну в течение двух или трёх дней, - выдерживали гласность, - бедного Бориса Николаевича травили принародно выступавшие друг за другом ораторы. Особенно усердствовал Лигачёв, имея наверное данное сверху указание, именно тогда вошла в обиход поговорка: "Борис, ты не прав". Сын пошёл в школу. Попал к не очень умной учительнице, та повыбивала у него всякое стремление к точным наукам. Забот, в общем хватало, и времени для общения с Яхлаковым не было. Благо ещё, что я ходил к нему со своим сыном на "помывку", но успевал только слегка перекинуться, пока отдыхал после душа, не более получаса. Дальше нужно было бежать идти в смену на "скорую" или торопиться укладывать спать дочурку. И всё же время личное, для себя, я урывал. Предстоял ответственный год - очередного семинара и нужно было подготовить рукописи, чтобы соответствовать. Пристроившись на кухоньке по ночам, я отстукивал на машинке свои вымученные страницы - жена терпела, но вот Еремеевна закатывала иногда скандальчики, что ей мешают спать. Я подумывал тогда строчить на работе, во время ночных смен, но оставил эти намерения, там бы постоянно отвлекали и вообще бы ничего не получалось. И всё же печатание моё продвигалось. Рукописи были готовы уже к концу декабря. Полагалось их сдать, за месяц-полтора, с тем, чтобы с ними ознакомились и разбирали на семинаре в феврале. И вот я держал в руках отпечатанные, проверенные, исправленные страницы и особого удовлетворения не получал. Думал - отметят на семинаре, хорошо, а нет... ещё лучше. Дело, наверное, было в том, что одновременно рукописи я решил послать в литературные журналы, впервые, на что-то надеясь. В тот год стало проще и с выпиской этих самых, "толстых" журналов. Снова стала выходить "Литературная учёба", 130