Рогожин, Н. Н. Практика любви / Николай Рогожин. - Онега : [б. и.], 2004. - 195, [2] с.

этих страшных цифр. Кроме прозы, Белоголов писал стихи. И вот последние у него вроде получались, ругательств площадных там не попадалось. Потом выяснилось, что Владимир проштудировал всю теорию стихосложения, чуть ли не академический курс, и лепил вирши согласно вызубренным нормам. Так его "вычислил" Черевченко, сам, вероятно, "подкованный", когда Белоголов читал заезжему мэгру своё самое заветное, "пробивное", где погибшего лётчика "целует небо в лоб". Поражающая работоспособность и удивительная развязность - вот такие качества Владимира Степановича, в конечном счете, отталкивали, я перестал с ним общаться, да и он не сильно стремился быть моим приятелем. Мы были разные люди. Хотя внешне добрые отношения поддерживали. Он подарил мне с дарственной надписью свой первый выпущенный сборник стихов. В году 99-м ему удалось отпечатать тираж книг своих рассказов, привезти их военным самолётом из Калининграда областного, организовать презентацию... В 97-м он напечатался в "Севере". Перестройка набирала темпы. В январе состоялся очередной пленум ЦК КПСС по вопросам кадровой политики. Я стал надеяться, что это благоприятно повлияет на мою судьбу - снова, в который раз, мне предоставлялся шанс стать начальником. Кроме мотива самолюбия, была ещё и причина житейская, - так проще можно было получить отдельную квартиру с удобствами. Главный врач санатория в Мурмашах предложил мне свою должность. Сам же он уходил куда-то "повыше", а мне посоветовал обратиться к председателю профкома мурманской судоверфи, в чьём ведении находился санаторий. Я поехал по рекомендации. Мне не отказали, но и с окончательным решением не спешили. Но я стал на что-то надеяться... Первый раз по приезде на Север меня приманили местом главврача поселковой больницы. Потом я, имея опыт врача-курортника, попытался "сунуться" в руководители пансионата тепличного комбината, что недалеко от Мурмашей. Туда меня рекомендовала "профбог" райбольницы, Чербунина. Но нигде я не вписался. А мечта по нормальному жилыо - жгучая, режущая,- оставалась. С рождением дочки проблема эта обострялась. Я не говорил об этом Гале, но та, лишь только узнав от меня про санаторий, с необычайной силой убеждения стала советовать пробиваться "наверх". Кое-что прикинув, я сообразил, что Галя решила предъявить свои права на меня. Мне она нравилась, но и семью оставлять было сложно. Я пребывал в растерянности. А Галя уже становилась хозяйкой в моём убогом доме - приезжала вечером, готовила ужин, я приходил со смены, всю ночь мы радовались друг другу, утром она уезжала, до возвращения Еремеевны с ночной вахты. Я всё больше запутывался, досадовал, спрашивая себя, нужна ли мне такая жизнь? не запутался ли я? стоит ли продолжать?... Делился соображениями с Яхлаковым, он ничего путного не советовал, но и особо не отговаривал - моя жена ему была несимпатична, - он как-то чувствовал это, ещё не зная её. Мне же единственное, что оставалось, это 124