Рогожин, Н. Н. Литератор : документальные романы / Николай Рогожин. – Онега (Архангельская область) : Онежское книжное издательство, 2016. – 456, [3] с. : портр.

пропустить стаканчик-другой, курил вместе с нами и даже иногда мог завернуть нецензурное словечко. Словом, это был "свой", рубаха-парень; девчонки его всегда могли уговорить на какой-нибудь внеплановый вечер, с танцами. Особенно это удавалось Яркиной. Она хоть и не училась с нами, но часто забегала к Морозовой. Последнюю я лицезрел ежедневно, - она продолжала волновать меня - тайком, с подглядом, чтоб никто не замечал; мечтал о ней, надеялся, что, может быть, когда-нибудь, стану за ней ухаживать. А пока же обретался новыми знакомствами, от которых уже терял покой и сон, забывая про всё на свете... Новые учителя были по-иностранному, литературе, истории. Вот только химию продолжала вести Тамара Ивановна - простая женщина с безапелляционными суждениями, с тоской по обыденной жизни. Она признавалась, что ей надоело учить растворам и формулам, - лучше бы она доила коров и управлялась в поле. Рубила она нас этими признаниями наповал - ведь мы-то все были нацелены, натасканы, устремлены - к высшему образованию: в институты, университеты, академии. Гуманитарные дисциплины были урезаны за счет уроков физики и математики. Мы долбили дифференциальный, интегральный анализы, проходили аналитическую геометрию, расширенную физику ядра, а вот терзания героев Достоевского или Толстого пробегали мельком, второпях, походя. Но неожиданно я полюбил эти размеренные неторопливые уроки новой и милой учительницы, маленькой ростом, сухонькой, с косинкой в глазах и уже достаточно пожилой. Она ненавязчиво, без пафоса, увлекала блоковскими стихами или шолоховскими описаниями, чем ещё долго, до удивления, будоражила, поворачивала к стремлению узнать больше, подробнее. Через неё я стал вдумчиво относиться к поэзии, слову вообще, увлекался "Письмом к женщине" Есенина или "пением водосточных труб" Маяковского, читал эти стихи иногда прямо на уроке. Литераторша поддерживала мои порывы, надеялась, что я пойду в гуманитарии. Она могла ярко отвлечь на уроке, вдруг задав "задачку", как лучше выразить весенний разлив и мы, ничего не придумав, учёные лбы, обескуражено слышали: "Какая веселая водичка!" Может она, эта маленькая женщина, зажгла во мне трепет к литературе, привила любовь к русскому слову?.. Историю вёл Виталий Степанович Шулепов. И тоже очень интересно, эмоционально, подробно. От нас он почти ничего не требовал, а уроки свои превращал в своеобразные лекции, полные суждений, оценок, не свойственные нашему прошлому историку Ивану Ивановичу. Но и на изучение времен и народов тоже времени, конечно, не хватало, - часто мы просто прочитывали параграфы и разделы, "гнали" программу. Иностранный по объему оставался таким же, как и в обычном среднем классе, но вот учительница была новая, только что из института, навыков преподавательских не имела, и английский я ужасно запустил, не поднимался выше знаний артиклей или местоимений. Единственное, что меня спасало, это расположение этой самой, бывшей выпускницы "иняза", молоденькой ещё блондиночки, которая могла пуститься в рассуждения о современных 86