Рогожин, Н. Н. Литератор : документальные романы / Николай Рогожин. – Онега (Архангельская область) : Онежское книжное издательство, 2016. – 456, [3] с. : портр.

майских дней, когда уже вовсю светило и грело солнце, мы вышли рано вечером, почти всем классом, за Опытное поле, к речке - посидеть у ночного костра, сфотографироваться на природе, искупаться в первой воде. Нашли хорошее место на обрыве, успели засветло поставить палатку, разожгли костер. Каракчиев, как бывалый турист, сделал это по всем правилам - обложил камнями место для огня, поставші стойку для варки. Девушки по каждому поводу восторженно визжали, они все уже были с кругленькими задами, у всех вырисовывались груди. Это особенно было заметно в спортивных костюмах, которые теперь носили почти все, - не так, как было раньше. На ночь, хоть и в тесноте, сумели разместиться "под крышей". Долго в палаточной темноте, возбужденные свободой и свежим воздухом, не могли уснуть - шутили, смеялись. Молчали только мы с Людкой. Так вышло, нарочно или нет, но оказались мы лицом к лицу, зажатые на краю палатки, лежащие рядом. Мы слышали дыхание друг друга, напрягались от случайных касаний, малейших прикосновений, чувствуя кожей электричество, рождаемое в наших телах. И когда я губным краем задел её пылающую щеку, она отодвинулась будто, невольно, но тут же прижалась сама и мы, поискав устами в темноте, наши губы, - застыли в немом жгучем и возбуждающем поцелуе. Потом ещё и ещё, и снова, и опять и никак не могли насладиться, постигали эту страстную науку лобзания, переливались языками, натыкались зубами и следующий раз переплетались красными остренькими кончиками. Это были упоение, сладость, восторг, - душевный и физический. Мои славные спортивные брюки стали изнутри мокрыми и к утру шуршали кожаным галифе, потому что мы целовались до рассвета и лишь засветло прекратили "упражнения", боясь быть застигнутыми... Людка появилась в нашем классе где-то к середине последней четверти. Новая ученица отличалась не только какой-то особенной бабьей статью, но ещё и ростом, и телом - ну прямо настоящая казачка из "Свадьбы в Малиновке" - фильма, недавно прошедшего. И фамилия у нее была подходящая - украинская. "Ну и дылда!" - потешались ребята и прищёлкивали при этом языками и многозначительно цокали. Но для меня у нее был еще один, существенный признак новенькой, лично касающийся. Она заикалась! Я почти забыл, что и со мной происходило такое, почти уже не помнил свои затруднения в речи, но вот появилась Людка и я снова стал несовершенен - иногда занинался. Наверное, меня так сильно потянуло к заикающейся, что я и сам невольно подлаживался к ней, чтобы та заметила. Мне хотелось с ней общаться, разговаривать, делиться сокровенным. Людка мне не противилась. Она заикалась не так мучительно скверно, как это было когда-то у меня, а наоборот, - даже с оттенком кокетства, эдаким шармом, милым несовершенством временного характера. Я только что оправлялся от трагедии похорон Зины, нудно тянул опять времяпрепровождение с Тамарой, но в один из школьных вечеров, посвященного космосу, мы после него проговорили и прогуляли с Людкой целых непрерывных четыре часа и расстались далеко за полночь. Было тепло, я распахнул, как можно шире, свое недавно сшитое демисезонное пальто, упивался её 80