Рогожин, Н. Н. Литератор : документальные романы / Николай Рогожин. – Онега (Архангельская область) : Онежское книжное издательство, 2016. – 456, [3] с. : портр.

неожиданна оказалась для меня потеря Зиночки, и ужасна именно тем, когда нас, самих, ожидала впереди ещё целая жизнь. Наконец, подали автобус, мы взобрались в него и неторопливо поехали за медленно впереди движущимся грузовиком, с открытыми бортами, и с тем, на что страшно было смотреть. Кладбище было недалеко, сразу за окраиной села, но пока ехали, мы немного согрелись. Спустили гроб, и люди сгрудились возле него... Иван Иванович сказал речь, мать зарыдала, могильщики стали закидывать так и неоткрытую крышку мёрзлыми комьями земли, вперемешку со снегом... Я не выдержал картины, у меня защипало в глазах, и отошёл в сторонку, за деревья под пушистыми белыми шапками и услышал, как где-то, недалеко, кто-то скулил, - задавленно, зажато. Всмотрелся, и в уже потухающем свете второй половины дня узнал мать Тамары, стоящую у ограды, по-видимому, могилы мужа. Она, как соседка, тоже была в процессии и вот попутно заглянула на свое заветное местечко. Мне стало еще горше, я клял себя за равнодушие к такой замечательной девушке, как Тамара, - она ведь мне ничего плохого не сделала, а только просила быть с нею на вечерах и в кино. И вот во мне произошла перемена - мы снова стали встречаться, я извинился перед ней, она простила. В конце марта у неё был день рождения, она пригласила в гости, - ей исполнялось пятнадцать. Когда я, постучавшись, вошёл в ее дом, оказалось, что из посторонних, не родственников, - был только один. За столом сидели сплошь женщины - сёстры, две тетки, мать. Свою неловкость я старался сгладить, пытался шутить, не очень остроумно - сидевшие отвечали дружным натянутым смехом. Тамара завела радиолу, пригласила меня танцевать, мы нелепо выглядели, под взглядами окружающих. Я постарался, чтоб это было не слишком вызывающе, уйти с этого праздника, попросив Тамару проводить меня. Погуляли мы так с час, я повернул в сторону дома, помахав рукой и опять страдал, переживал от своего совершенного равнодушия, - от того, что всё уже давно решил в отношении именинницы, и приходили услужливо на память пословицы об одной реке, в которую нельзя войти дважды или о сердце, которому не прикажешь... Прошли весенние каникулы, и осталась последняя четверть занятий, - и возможность, после того, - расставания со школой навсегда. Учителя только и твердили об экзаменах: усилили подготовку, - по русскому, математике; делали проверочные, контрольные, повторяли пройденное. Иван Иванович всё больше и чаще задерживался с нами, после уроков, наверстывая, наверное, упущенное, чтобы сеять "разумное, вечное". Считая нас совсем взрослыми, он давал довольно практичные советы, рекомендовал, кому куда лучше определяться. И ненавязчиво так, не называя впрямую имен, но все знали, о ком речь. Ракитину, Тарабукину, Оплеснину учёба была больше не нужна, они и сами говорили, что "отмучились". А вот другим, в том числе и мне, нужно учиться дальше, заканчивать среднюю школу, продолжать образование дальше. Естественно, думал и я, что девятый-десятый стоит пройти, но вот куда двинуть потом, - не представлял. Математику осваивал с трудом, русский-литература тоже шли через пень-колоду, иностранный был вообще в загоне. Только история привлекала, - всё же Иван Иванович привил 78