Рогожин, Н. Н. Литератор : документальные романы / Николай Рогожин. – Онега (Архангельская область) : Онежское книжное издательство, 2016. – 456, [3] с. : портр.

Конечно, я не стремился быть "Павликом Морозовым", что-то основательно и крепко меня держало от разглашений. Может подспудная, невыражаемая мысль о несправедливостях в стране. Или отцовское "брешут" засело в моей голове. Да и судьба самого моего родителя - работящего, непьющего труженика, пусть вспыльчивого, но доброго душой, никак не укладывалась в рамки такой уж сильной его вины, на десяток лет сломленной в лагерях жизни. Внутри меня уже толкался вопрос, - за что же пострадал мой отец? Уж не за то ли, что и другие, в периоды несправедливости страны, о чём говорилось в фильмах "Тишина", "Чистое небо", «Твой современник», - последние, запоздалые произведения отходящей волны оттепельного разлива? Уже тогда застаивалось, уже прошли суды над Бродским, Даниэлем, Синявским, уже томились в тюрьмах первые диссиденты... Но я, конечно, этого не знал, и многого ещё не понимал. За неделю до начала занятий школа бросила клич всем желающим ученикам потрудиться и заработать на уборке ранних овощей. Собрали бригаду, вышли на поля, а с началам сентября Иван Иванович торжественно перед классом вручал работавшим по десять рублей. Я получил двенадцать: как звеньевой. Очень гордился этим первым своим заработком и полностью истратил его на себя - купил учебники, перчатки, новый портфель-папку, модную тогда вещь. Еще отдал матери и она, добавив, заказала мне новое пальто, - в КБО. Предстоял восьмой класс. Мне нужно было подтягиваться по предметам, по которым отставал, чтобы учиться дальше, в средней школе. У меня "хромали" английский, физика, геометрия. ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ. Восьмой класс-I. Сентябрь становился моим любимым месяцем года. Это окончательно я понял к началу восьмого класса. Радостное настроение от встреч со школьными друзьями, новые предметы, - в восьмом это были анатомия, основы государства и права, - общественные дела, концерты перед своими. Приятно было нагружать себя делами, после относительно свободного лета. Я даже огорчался от того, что учиться оставалось мало, - всего год, если дело закончить восьмилеткой. Но потом я настраивался на оптимизм и как-то вслух, произнес наедине: "У тебя же еще три полновесных года!" Это когда я носил воду для бани: однообразно нудная работа, но во время которой хорошо думалось. Сентябрь весь стоял тёплый, и какой-то особенный - хотелось быть взрослым, и в то же время я по-детски гулял по деревне около дома с ребятами: мы жгли костры, бегали, разговаривали на разные темы. Услышал тогда от одного соседского парня, как он слушает "вражеское радио" - это было интересно, необычно - а тот про услышанное говорил, что "в Воркуте третий день бастуют шахтеры"... "Неужели?" - думал я, что такое возможно в нашей стране и успокаивался только тогда, когда "догадывался", что это, несомненно, пропаганда и происки, агентов империализма. 73