Рогожин, Н. Н. Литератор : документальные романы / Николай Рогожин. – Онега (Архангельская область) : Онежское книжное издательство, 2016. – 456, [3] с. : портр.

курса внутренних болезней Волгоградского медицинского колледжа, полуказашка-полукровка, вдова, была настолько приятной и милой во всех отношениях, что могла бы быть моей избранницей и именно той, которую я искал. Она «заводилась» от малейшего, сколько-нибудь значимого прикосновения, и кончала за один мой «вход» несколько раз. Причем была такой умелой и страстной, что дозволяла буквально всё, вплоть до небанальных, нетрадиционных способов соития, изощрённых и потрясающих. Для моих сорока двух она даже выглядела моложе и я, теряясь в догадках, высчитывал её возраст и никак не мог ей дать больше сорока. Но это было не так. Ей было - сорок восемь, и я узнал об этом много позже, только в 2001 году, когда позвонил, будучи на учёбе уже другой, в Курске, и собирался к ней приехать, но узнав от сына, что «маме 55», испугался и, конечно же, никуда не сдвинулся... А в том январе, и до пятого числа февраля, пока я общался с Людмилой, это было какое-то упоение. И особенными были минуты моих внутренних борений, когда я задумывался с нею в танце на дискотеке и отводил взгляд, в сторону, а она, замечая моё настроение, тут же теребила меня настойчиво и восклицала: «Ну-ка! Что это такое?! Смотреть на меня! Только на меня!». И я после этих слов должен был понимать, что нашёл именно то, чего и искал. Но меня томило и беспокоило вновь начавшееся общение с Леной, я почти каждый день ей названивал по телефону, в Северодвинск... Людмила, прощаясь со мной и чувствуя своим трепетным сердцем, что расстаёмся навсегда, выдала такую потрясающую прощальную сцену, что меня и теперь ещё берёт оторопь. Я испытал помешательство, потрясение, шок. На платформе перед вагоном Люда уже не контролировала себя, осыпала меня бессчетными поцелуями, металась, рыдала. Я еле её от себя оторвал. Будто в фильме «Судьба человека»,одного из памятных, по детству... И с тех пор я её уже не видел, никогда, хотя еще несколько раз звонил, переписывался. Позже, гораздо уже, послал ей первую свою книжку. И как только Люда уехала, я сорвался в такой дикий и бесшабашный, и необузданный разгул, которого никогда у меня в жизни, в единицу времени, ещё не было, и вряд ли уже будет. Если в санатории у меня был до того времени рекорд, я сумел поиметь 11 женщин за год, то теперь я сошёлся с пятью за два месяца, то есть каждые 10-12 дней у меня была какая-нибудь, кто-то новая, любовница. Толстушечка, врач-терапевт из Костромы; врач-инфекционист из Омска; абсолютно фригидная, но смазливая, из Славянска Краснодарского края; и «полуживая» ещё одна, не помню откуда, а также буряточка, из Улан-Удэ... Испытав сладость полувосточной женщины с берегов Волги, уже не забывал неслыханного наслаждения, которое только они и дают, и поэтому, когда увидел в коридоре, идущую мне навстречу, узкоглазую, миниатюрную и очень стройную докторшу, сразу же обомлел, тут же схватил её за руку и стал домогаться и говорить нежные, подобающие моменту слова. Она через три дня уезжала, но тем приятнее было ею насладиться... Она тоже, как и когда- то Гизель, просила иметь её сзади, ещё и ещё, громко стонала и плакала, называя меня по имени-отчеству, в постели, - на «Вы»(!?). Получилось у 437