Рогожин, Н. Н. Литератор : документальные романы / Николай Рогожин. – Онега (Архангельская область) : Онежское книжное издательство, 2016. – 456, [3] с. : портр.

Алла, а на самом же деле она была Альфия. Так вот первая, незамужняя, развитая, разносторонняя, интересная в беседах, нравилась мне, и я флиртовал с ней. Вторая же попросту сразу же, нашла себе мужика, но до этого пыталась заигрывать со мной, на что я никак, к несчастию своему, не отреагировал. А первая продолжала игнорировать меня, тем более, когда узнала, что я женат. Вскоре она сошлась с холостым, - видным и представительным, спортивного вида, «вторым» поваром. Мучительные испытания разлуки встрепенули во мне ожидания восемнадцатилетней давности, когда я впервые начинал жить со Светой. Мне было радостно и приятно. Я даже не верил себе. Вот что значит правильное «разлука укрепляет брак»! Когда 11 августа я появился дома, дети были отвезены к бабушке, еда вкусная приготовлена, а простыни постельные - накрахмалены. Последнего вообще никогда прежде у Светы не водилось. Жизнь новой, неизведанной ранее стороной приоткрылась для меня во всей своей остроте и наготе, что Света заметила даже, как ей неприятно меня, захлебывающегося от дешевого восторга, слушать, - про доллары, курсы, размены, валюты... «Зеленых» по тем временам я получил достаточно много, около шестисот. Привёз ещё и шмотки, закупленные, обмененные за «бугром». Света впервые в своей жизни влезла в джинсы, которые я по дешевке взял на базаре у негра, но жена о том не догадывалась и носила эти обтягивающие «коттоны», практически не снимая, ещё долго, несколько лет. Чёрные, прочные. С третьего рейса мои страдания по дефициту секса, - притупились. Я покачался в северных морях больше пяти месяцев и по приходу в Мурманск целые сутки ещё сидел на судне, сторожил и ждал, пока разгрузят, привезённую из Германии, машину. Поскольку я не имел водительских прав, то, естественно, и в дальнейшем, личным транспортом не занимался. Света полностью, до винтика, разобрала «Опель-Кадетт», порядком поржавевший, затем его опять весь, заново, собрала. Не без помощи, конечно, ремонтников авиаклуба, да и сын, к тому времени уже шестнадцатилетний, очень увлечённый автомобилями, подсоблял тоже. После того рейса меня чуть не уволили. За незнание, неопытность, неумение, некомпетентность. В общем за то, что я не догадался сообщить о погибающем от эндокардита на судне старпоме нетрадиционным способом, нарочным письмом, в медслужбу. Короче, не сработал я правильно чисто по организационной части, не сумев вывернуться из ситуации, из которой другие судовые медики вылезали. Но администрация «Севрыбы» была всё- таки не такой сволочной, как в Кольской ЦРБ и пока меня на работе оставили, но командировали как раз в подгаданную для меня по времени учёбу, с января 95-го года, по судовой (морской) медицине, сроком на три месяца, в Питер. Там я, естественно, очень плотно и основательно, - загулял. Сильно действовало на меня сознание своей исключительности, бывалого моремана, побродившего по Европе, пробороздившего океаны. Я был востребован, интересен, а женщины, - податливы и безоглядны. И первая замеченная мною женщина меня завлекла настолько, что я даже серьёзно подумывал остаться с нею навсегда. Людмила Васильевна Карань, ассистент 436