Рогожин, Н. Н. Литератор : документальные романы / Николай Рогожин. – Онега (Архангельская область) : Онежское книжное издательство, 2016. – 456, [3] с. : портр.

Стас, тоже неженатый, но имевший уже добропорядочную невесту, учительницу из Ижмы... Следующий конфликт, но более сильный по эмоциям и затяжной, случился именно из-за театра. В один прекрасный вечер, наверное, это было начало марта, когда я уже готовился и собирался выпускать спектакль, Света вдруг меня стала, из лучших, может, побуждений, - поучать. Она вступила со мной в принципиальный, методологический спор, смутно вообще представляя постановочные науку и практику как таковые. Это меня взбесило, ведь я специально учился режиссуре, по заочному курсу, а она хочет по обывательскому своему разумению меня учить(!). Я пытаюсь ей как можно мягче возражать, объяснить, как вижу задачу, как определяю мотивы того или иного персонажа, но в ответ слышу лишь одну дилетантскую и непримиримую, чуть ли не с издёвкой, позицию. И тут я взвился, совершенно неожиданно для себя, страшно закричал, до фальцета, затрясся весь, чуть ли не в судороге, и забился, опустившись на корточки в угол вдоль стены в коридоре, чем жену совершенно потряс. Она прекратила излагать свои доводы и даже, кажется, испугавшись моей реакции, стала извиняться. Больше я никогда не унижался и не опускался так в прямом смысле. Но выводы кое-какие из случившегося сделал, - как можно так давить на близкого тебе человека, уж почему доводы, правильные, научные, для нее не приемлемы? Неужели всё надеется на природную свою одарённость? А как же постижение нового, неизвестного?.. Учился я с увлечением, Свеча меня в этом, конечно, поддерживала, но вот сам я планы имел наполеоновские - хотел продолжать образование на вечернем театральном факультете, в Питере. Естественно предполагалось, что мы по окончанию срока обязательной отработки по распределению возвращаемся в невский град. Но пока ещё можно было, Света стала толкать меня в партию. Я не противился, социальные идеи поддерживал. Правда, мало что понимал в политике вообще, и, в частности, так и не одолел и десятка страниц в «Капитале». Уж кто в него заглядывает, недоумевал, так сложно там все было и запутано. Уж вряд ли фолиант тот читал Чупров, деятель местного масштаба, к которому нужно было обращаться с выяснением моей перспективы как партийца. Тот принял меня любезно, и в улыбчивой своей манере принялся мне объяснять про разнарядку, на каждый год, но стал тут же уверять в том, что дорогу вообще-то мне не закрывает, и надо мне только немного подождать, не торопиться. Политучёбой нам, так и так, пришлось заниматься,- врачей, как высше-образованных, привлекали. Рентгенотехник Федя, из партийных, вяло возмущался, что приходится-де, из года в год, писать какие-то обязательства, или реферировать труды основоположников, из которых он ничего не извлекает, а только тратит время. Заорганизованность, пустозвонство оглупляли. И тут меня окатили,- словно ушатом холодной воды!- что никакого коммунистического рая и не предвидится, что большевизм, как течение, обречён, а самая большая ценность человеческая - обогащение, предприимчивость, ловкачество. Это случилось ночью. Я даже присел в кровати, - эго было так неожиданно! - 398