Рогожин, Н. Н. Литератор : документальные романы / Николай Рогожин. – Онега (Архангельская область) : Онежское книжное издательство, 2016. – 456, [3] с. : портр.

У последнего стезя литератора более удачлива: печатался в газетах и альманахах, в молодости даже прошел творческий конкурс в Литературный институт, что не удалось Рогожину. Приступая к повествованию, Рогожин клянется: «Я буду писать только правду». Сама хроника литературной жизни, изложенная в рукописи, подтверждает данные слова, а описание взаимоотношений с обоими Тимофеевыми, Белоголовым, Крейном, Масловым, Скромным, Блиновым и другими руководителями и членами ЛИТО, краткие их портреты и характеристики, существенно дополняют картину. Неточности, правда, есть. Александр Тимофеев не является главным редактором книжного издательства, первая книга Виктора Тимофеева называется «Площадь Пяти Углов» (а не «Площадь Пять Углов»), поэта Черевченко зовут Александр, а не Анатолий, Шкляревского ждали в Мурманске, но он, кажется, не приезжал... Огрешности эти - мелочи, они легко поправимые. Другое дело с языком и стилем. Впечатление такое, что автор пишет воспоминания ради воспоминаний, - мол, в мемуарном жанре не требуется словесная кропотливость, поиск. Да, может быть, изысканных метафор и эпитетов в данном жанре не требуется, но и не следует злоупотреблять языковыми сорняками, газетным стилем. Жизненная правда и словотворчество должны гармонировать здесь, как в любом художественном произведении. У Рогожина уже на первых страницах - образцы стандартного нежелательного стиля: «смог заняться восстановлением своей деятельности в качестве...», «известность постепенно приобрел, расположение», «появились препятствия...», «имея в виду», «с интересом я отметил», «ведь учеба открывала дорогу...». Хотел было подчеркивать карандашиком подобные выражения, но не стал - это дело все-таки редактора, а не рецензента. Но будь я редактором, заставил бы везде убрать еще такой словесный сор - «тут», «так», «той», «тогда», «как-то», «та», столь любимого автором. И попросил бы - почаще ограничивать текст абзацами, не следует подражать Достоевскому или Толстому, они могли позволить себе писать «на выдохе» несколько страниц. Ныне и читатель иной - читает «по диаг онали». А теперь самое главное - мое отношение к данному произведению. Я его прочитал хотя и не залпом, но быстро, в три присеста, глядя на ночь. Воспоминания не показались скучными, читал с интересом. Может, от того, что тема знакомая - мурманская литжизнь, хотя в описываемые годы редко захаживал на ЛИТО, а в семинарах не участвовал. Я также хорошо знал Александра Яхлакова с начала 70-х, он однажды, опоздав на автобус, даже ночевал у меня, а я бывал в Верхнетуломском. Творческие интересы наши, правда, не совпадали, он писал рассказы, а я стихи, но товариществу это не мешало, нами владел единый дух к самоутверждению. Я не читал его последние архангельские публикации, но всегда казалось, что он посильнее некоторых мурманских прозаиков, из молодых, «жизненнее» в житейско- накопительном плане и в слове, все-таки начинал со стихов - это для прозаика много значит... 341