Рогожин, Н. Н. Литератор : документальные романы / Николай Рогожин. – Онега (Архангельская область) : Онежское книжное издательство, 2016. – 456, [3] с. : портр.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ. Новая школа. Через три дня, с окончанием каникул, меня повели в школу. Здание, где та располагалась, был старый купеческий дом, поставленный ещё в прошлом, 19-м веке - двухэтажный особняк с колоннами на фасаде. Половицы лестниц были так истерты, что посередке можно было съезжать как с горки. Но наверх мы с матерью забрались побоку. Учительская была на втором этаже. Когда мы туда вошли, с дальнего, у окна, стола, поднялась и подошла к нам строгого вида, но с добрыми, ласковыми глазами, пожилая женщина, небольшого роста и с гладко зачесанными назад волосами с блестками седин; это была моя новая классная - Нина Ивановна. Учебные комнаты находились рядом, через площадку, с большими просторными коридорами. Вначале, на переменах, я скромно прижимался к стеночке, и наблюдал оттуда игры ребят. Выделялся среди них улыбчивый и подвижный мальчик, с запоминающейся фамилией, - Шульженко. Остальные новые другие, называемые учительницей, постепенно втискивались в мое сознание, становились привычными: Каракчиев, Карпов, Кучеров, Ракитин, Оплеснин, Иевлев, Митусов, Морозова, Соколова, Подтикан, Баранников, Тарабукин, Шультайс, Аксман,(из высланных с Поволжья), Багиров. Последний, впрочем, появился лишь в следующем учебном году, и я с ним, приветливым азербайджанским мальчиком, подружился, но ненадолго. Он быстро уехал - отец его был зубной техник, но клиентура его не росла - люди обходились... Собираясь на первый урок, я по волнению забыл ручку и сидевший позади меня Каракчиев подарил мне замечательный предмет, напоминающим мунштук, с двух сторон которого вставлялись перья для письма. Где-то через неделю Каракчиев уже потащился ко мне в гости. Мы пробирались через поле и горку напрямик, сквозь снег, к нашему дому, возвышавшимся в отдалении, словно крепость. Мне было неловко и стыдно принимать нового приятеля в необорудованном ещё жилье, но я постарался не ударить в грязь лицом. Предлагал сыграть во вновь сделанную и вырезанную мною игру, из детского журнала, с бросанием костей и набором очков, но это не привлекло. Отношения наши распались. Постоянными более-менее друзьями стали Ракитин и Оплеснин, те жили рядом. Первый по дороге вниз, другой через ту же дорогу-улицу напротив. Постепенно в школе я осваивался и уже не стеснялся бегать на переменах, вместе играть, толкаться и прыгать. Один раз даже так осмелел, что спел "соло" свои любимые "Вихри враждебные", стоя полуоборотом, повернувшись к слушателям, будто завязанный, - сзади скрещенные руки, - как в тюрьме. С ведома вожатой, на переменах, устраивали смотры талантов и разрешили выступить мне. Как-то неосознанно, с переходом в новую школу, я сильно переменился, поверил в себя и, отвечая на уроках, почти не заикался, - только в случаях сильного волнения, в ответственные моменты. Наверное, это было влияние добрейшей Нины Ивановны. Она знала о моем недуге и своей деликатностью, предупредительностью, создавала ту положительную атмосферу, от которых веяло пониманием и лаской. Она никого не выделяла, мало ставила оценок, 29