Рогожин, Н. Н. Литератор : документальные романы / Николай Рогожин. – Онега (Архангельская область) : Онежское книжное издательство, 2016. – 456, [3] с. : портр.

Теперь же все было раскованней и проще, и мы славно посидели-погудели, - устроившись в уютном отдельном кабинете «Пивного дома», тоже расположенного рядом. Там уж развернулся во всю ширь своего таланта Чашин. Он запел и по-грузински, и по-английски, песни звучали безостановочно. Осталась еще в том треугольничке - скрещении «Кружка», но не знаю на который раз... Если останусь жить под Мурманском. Два банкета обеспечивал и организовывал мой приятель, мало читающий и считающий литературные мои занятия блажью, но отзывчивый и верный товарищ и друг, по холостяцкому одиночеству, - Саня Кошелев. Мы давно с ним общались, еще по шахматному клубу. Саня предлагал принести гармошку, но я его отговорил. Последнюю ложечку дегтя внесла все же Оленька, мурмашинская, - быстро сбежавшая; уезжала,- оказывается, прямо с банкета, «с бала на корабль», в Москву, и всучившая мне амбулаторную карточку с тем, чтобы я сделал для нее больничный на несколько дней. Деваться мне было некуда и я, не без досады и колебаний, - согласился. Через неделю, а, кажется, в четверг, а потом повторили еще и в пятницу,- видеосюжет по местному каналу ВГТРК, с коротким, но ярким интервью Вадима, которое взяла у него Верещагина; и по следам прошедшей презентации - я ответил на вопросы одной молоденькой журналистки Ани в редакции «Комсомолки», где меня еще и засняли, «с горящим взором ищущего писателя». Правда, интервью то печатать не спешили, пока задерживали... Итоги двух презентаций, наверное, были небезуспешны. В общей сложности побывало на них человек пятьдесят, а знали еще больше, даже если каждый сказал кому-то, то уже будет не меньше двухсот, кто слышал бы обо мне. Плюс добавить ТВ, кто-то же все-таки запомнил или заметил, может, еще с полета человек в полумиллионном регионе (включая пригороды и Североморск). Значит, в «высший свет», как когда-то в окружение пятисот человек столичного аристократического Петербурга входил мало кому известный Лермонтов в 1838-39 годах, так входил и я. Дебют мой, литературный, в мои 58, все-таки состоялся. Теперь уже не спрашивают «кто такой Рогожин?», чем меня стращал Коржов, еще в начале года. И самый приятный сюрприз, итог, презентации, - восстановление отношений с Кочешковым. Приглашает меня после как-то Рыхлов, на встречу в кафе, известное, «Зодиак», возле Союза, на Полярных Зорях, я там еще гулял в свое время по клубу одиноких «Валентин», с Кошелевым, про что тоже интересно было бы написать. Захожу, а там - сидит Кочешков! Они строили очередные планы по Фонду и один из проектов был, - обращаться в американскую благотворительную организацию, АФГИР. Но поначалу, естественно, туда нужно было написать обоснованную и мотивированную заявку, о творчестве Скромного, которую они поручили мне. Задача была не из легких, типа «принеси то, не знаю чего», или что-то близкое к «невыполнимому заданию». Я справился с порученным мне делом, выпросив для этого целый месяц, до начала января. Времени теперь хватало, - с воскресенья 19 декабря, после последней дежурной субботы в поликлинике, я считал себя полностью уволенным, свободным. Закончил как раз 324