Рогожин, Н. Н. Литератор : документальные романы / Николай Рогожин. – Онега (Архангельская область) : Онежское книжное издательство, 2016. – 456, [3] с. : портр.

прошлые близкие года (2006-09). Две презентации (по книгам «Кесарево сечение» и «Это - жизнь»), четыре поездки, в два города, запланированный доклад научной конференции, три выступления в школах, десятка с два (!) увлечений женщинами и даже втиснулась сюда, иссушающая, испепеляющая, нечаянная и отчаянная одновременно любовь, столь настоящая и действительная, приемлемая, с которой и можно было отважиться прожить остаток своих л ет ... 1 14 декабря 2009 года, в мурманской организации Союза писателей России, на улице Полярные Зори, 19 Общественный Фонд им. Николая Скромного собрал литераторов и «представителей общественности», для обсуждения творчества писателя. Я, уже определившийся, был там также, кем-то, но приглашенным. Вошел перед началом, снял модную свою куртку, воодушевленный, приветствовал знакомых, поздоровался даже за руку с Тимофеевым. Сел скромненько, оглядывался, приметив еще кого-то, кивал им согласно головой. Через два или три стула, по левую руку, сидела женщина, которую не мог сразу вспомнить, но потом догадался, что это - жена Колычева. В апреле, когда «обмывали» встречу с Николаем, она меня и обругала. Но вот я вижу, приближается ко мне Тимофеев и просит выйти для разговора. «Зачем?», - спрашиваю, явно не расположенный с ним общаться, но уже внутри как-то, нехорошо, у меня затрепетало и заныло... «Леонтьич» требовал моего ухода, мод, «я не приемлем» здееь, на этом мероприятии. Я не понял сначала, но после, ощутив, что по-другому, по иному, ничего у меня не получится и не выйдет, стал медленно одеваться... Уже я слышал первые слова Рыхлова, президента Фонда, приветствовавшее собрание, уже раздались первые дружные аплодисменты, а я, чуть не плача, негнущимися ногами спускался с крыльца... Меня в очередной раз здесь «опустили», унизили, раздавили, и благодаря лишь этому «патриарху», еле семенящему своими ногами, с трясущейся головой. Единственное утешение - заслуженное наказание, за повесть, где нелицеприятно, хотя и мотивировано, но нелестно, - я отзывался о моем обидчике. Он, затаив свою злобу все эти пять лет, теперь отыгрался. Воспаленные мои мысли неслись дальше, я постепенно успокаивался, считая, что теперь появился лишний повод обратиться к мэтру, и может даже «закинуть удочку», на возможное вступление. Это я и проделал в ближайший же вечер. Запасшись его телефоном, позвонил по мобильнику из дома и долгих минут сорок, не меньше, уговаривал, унижался, объяснял. Справлялся, получил ли он книгу мою, подписанную ему, выяснял мнение о ней. Но. Все упиралось в непонимание, недоразумение, мычание. Я чуял, как это говорят, нижней частью спины, рудиментом, что трудно, ох как трудно будет пробиваться! Но одновременно я и начинялся решимостью. Ведь если не я буду бороться с косностью, то кто? 303