Рогожин, Н. Н. Литератор : документальные романы / Николай Рогожин. – Онега (Архангельская область) : Онежское книжное издательство, 2016. – 456, [3] с. : портр.

симпатичной, у которой снимаю квартиру. Он - её ухажёр, «хахаль». Но забегая, она его бросит, буквально месяцем спустя и даже подвалится ко мне, в прямом и переносном смыслах. Придёт в праздники, позвонив мне, осатаневшему одному в тех стенах, притащит веселую стройную Катю, из цыганок, потанцует с нею под принесённый магнитофон, и упадет во хмелю, на единственную в квартире кровать, полуголая, отодвинется к стенке. Помычит на мои притязания и согласится... молчаливо, подхрапывая. Я, с обхватом плотных и полных ягодиц, возьму её сзади, испачкаюсь кровью от начавшихся циклических излияний, вымоюсь под душем, разбужу рано утром, на смену, санитаркой на «скорую», всего-то в пяти минутах ходьбы, выкину на стирку облёванное ею постельное бельё и вспомню отчего-то ту черненькую цыганочку, пляшущую под разудалую, с матюгами, песню... Завозим один мешок на снимаемую площадь. Сын впервые в моём временном жилье, поцокивает языком, «приличная», - полы в коврах, обложенная кафелем ванная, телик с холодильником, плита на три «блина»... Ещё через полчаса мы уже сидим дома, в моей кровной «однушке», ремонтируемой не один год, - здесь теперь я, в совмещёнке, кладу тоже плитку, но не кафельную, а керамическую, достигаю уюта сам, с помощью детей. Упёрся вот так, рогом, - преодолевая одно за другим появляющиеся препятствия... Испытываю что-то подобное отцу Федору, когда тот крушил гарнитур на берегу моря, - ножом острым, длинным, вскрываю содержимое. И вот оно! Рука дрожит, когда я вижу и ощущаю своё детище - шершавую поверхность обложки, неуловимый запах типоірафекой краски, - есть ли он вообще? В глаза бросается заголовок - хлёстко-призывный, чуть с вызовом, разящий,- «Практика любви». Придумалось не сразу, от бунинской «грамматики...». Заец, кажется, и не знал, - удивлён. Вспоминаем с ним прошлое, семейное. Как я тщился и хотел, строчил па машинке по ночам, мешая спать. Какая незримая и долгая, непримиримая шла «холодная война», между мною и его матерью, бывшей когда-то моей женщиной, женой, но теперь чужою, чужою - навсегда! Даже нет в памяти хорошего-то, всё обрывками, кусками... Ах, досада! Рецензию на оппонента чуть-чуть перевернули. Нужно в начале его статьи, а сделали - наоборот, в конце. Но логика в этом есть. Пускай загадка пока, недоумение читателя, потом всё встаёт на свои места. Априорика, экспромт уместны иногда. А книга всё больше нравится - не оторваться. Бумага, переплёт, объём. Нет уж, та весна дурила, и дарила, несомненно, прекрасные моменты. Холодное снежное время будто скалой, стояло, неприступно, не подпуская ни солнца, ни тепла. И те события, которые состоялись, согревали, переполняли душу. Первое - это Добряков. Певец, появившийся из небытия, из пепла, после долгой болезни, солист рэтро-бэнда, вдруг так зазвучал, зарычал голосом лучше Армстронга, заревел давно забытый и вечно юный блюз о любви , что зал буквально взорвался. Люди в едином порыве встали, словно неведомая сила их подняла, - закричали, захлопали, затопали, засвистели. Потрясающая оглушительная овация, на юбилейном концерте 216