Рогожин, Н. Н. Литератор : документальные романы / Николай Рогожин. – Онега (Архангельская область) : Онежское книжное издательство, 2016. – 456, [3] с. : портр.

Потом, в дороге, на теплоходе, в троллейбусе, я всматривался в то самое дорогое для себя, что сумел прямо-таки вытащить, выпросить, вымолить у Саши. Он не хотел отдавать, там была чья-то дарственная надпись, но я не смог совладать с желанием приобрести то, чего давно и страстно желал. Это - сборничек, северодвинского литобъединсния, малоформатный, в мягкой обложке. На девяностой странице, чуть дальше половины, её стихи, всего-то несколько, - про ушедшую любовь, про ребёнка своего, про город родной. "Ты оставил свет в прихожей..." - не обо мне ли эти строки? - обольщался я сомнениями, но так и не смог быть вполне уверенным в том. В разрыве я с Леной был ещё долго, пока, наконец, не соединился на мгновения и только через несколько лет. Саше с женщинами тоже не везло. Он так и продолжал оставаться жить один. В редкие лишь периоды, как например, в отпуске, ему подваливала удача. В санатории под Сольвычеіодском он "побаловался с женщинами, да не с одной, а сразу с тремя, во!" Были у него и попытки соединиться с кем-то, через появившиеся тогда газетные объявления. Не получилось такого, не вышло. Осенью я, наконец-то, почти через девять месяцев после знакомства по телефону, предстал перед Наталией Николаевной Введенской. Жила она в большой и роскошной, сталинского типа, квартире, в центре города, на улице Самойловой, с потолками в три двадцать и с книгами на всю стену. Она меня и принимала в кабинете с библиотекой, курила, предложила кофе. Понравилось мне у неё, обольстился я её уверениями. Но время-то было нестабильное, переходное, голодное, с набирающей темпы инфляцией. Может, что-то и помогла бы она в публикациях, но не получилось... В т>' же осень не стало Александра Борисовича Тимофеева, более тридцати лет занимавшего пост редактора Мурманского издательства. Я заметил неизбежное ещё раньше, по телевидению, из августовских репортажей про стоянку партизан, недалеко от Мурмашей. Одним из отрядов командовал Александр Смирнов, отец мурманского поэта. И где-то там на экране мелькал Александр Борисович и на минуту появился крупно, что-то у него спросили, репортажно так, коротко, а у меня нехорошо, некрасиво, ёкнуло в груди - "не жилец". В углах его упрямого рта прятались белые точечки мелкозернистой пенки - а это верный признак нарастающей сердечной недостаточности, необратимой, неотвратимой, мне-то этого не знать - врачу «скорой»... Прости мне Бог... Переворачивалось как-то всё, почти что вдруг; и вокруг. Страна буквально кипела. Заканчивалась целая эпоха. Надвигались другие времена... ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ. В МОРЯХ. Второй год "шоковой терапии" начался с погодных катаклизмов. В конце января температура повысилась до нулевой, а в феврале над мурманским побережьем пронёсся ураган. В посёлке он посрывал крыши с домов, разломал на земле один из самолётов и вырвал из петель дверь на нашей "скорой". Произошло это на моё дежурство и заведующая предъявила мне 181