Рогожин, Н. Н. Литератор : документальные романы / Николай Рогожин. – Онега (Архангельская область) : Онежское книжное издательство, 2016. – 456, [3] с. : портр.

первого часа появился, робко постучавшись, автор книги "Мы - разведка", Кавалер орденов Славы, Иван Бородулин, привёл молоденькую, наверное, пришедшую впервые, поэтессу. Мальцев ответил, что не до них и вообще - "не мешайте". Бородулин и девушка ушли. Может, эпизод не запомнился бы так, если бы в нём не участвовал непризнанный наш староста, Белоголов. Он как раз в это время выступал со своей концепцией "секс-культуры", в свете разбираемой нами "Крейцеровой сонаты". Конечно, это было поважнее общения с легендарным разведчиком, почётным гражданином города... На другом занятии, уже почти накануне Нового года, я просто отдал рукописи для семинара и, кажется, после первого часа,- ушёл. Возник перерыв, передышка, - в упорных бдениях по подготовке к семинару, - и я взялся за давно задуманный роман из студенческой жизни, панорамного плана: про стройотряды, работу в колхозах, занятия в научных кружках, репетиции в театре-студии, спортивные тренировки и всё это на фоне любви, вспыхнувшей неожиданно, некстати, среди этого вороха дел и забот,- была ведь ещё и учёба, которую тоже нужно было постигать, осваивать. Замысел был грандиозный, поэтому романа я не создал, но вот повесть, небольшую, о начале институтской жизни, сделать сумел. Она у меня полностью оформилась лет через пять... За моими, такими "далеко идущими планами", рельефней выглядело стремление Яхлакова наконец-то "дать бой". Он готовил свои вещи упорно и настойчиво, надеясь, на гребне демократических преобразований, выдать что-то стоящее, выстраданное, в духе времени. Он закончил и дорабатывал повесть о лечебно-трудовом профилактории, где держали алкоголиков. Повесть называлась "Тупик". Саша трудился над ней самозабвенно, настойчиво, перепечатывая в пятый или шестой раз. Он отдал рукопись в семинар Маслова, помня о взлёте Скромного, и более никому не желая доверяться. Верил во что-то и ожидал невозможного и я - ведь наступил мой год, Дракона, мне должно было исполниться тридцать шесть, вполне пригодный возраст, когда ещё можно считаться молодым, надеяться попасть в сборник... - Ну что, что? - вопрошал я тщетно в коридоре, у выхода, в конце второго дня, и за ним, на крыльцо, сумел догнать его. Саша остановился, холодный воздух освежил его, он прикрыл от обжигающего студёного ветра ладонями зажженную спичку, прикурил, вздохнул глубоко, надсадно и сказал, отрешённо так, будто походя, выпуская дым: - Маслов, моих рукописей, н е ч и т а л . . . Выяснили всё-таки, что рукопись к Маслову даже не попадала, где-то "затерялась". Были это козни чьи-то, или, в самом деле, элементарная небрежность, недосмотр, но так или иначе - Яхлакова на том семинаре не разбирали, - в о о б щ е . Опустошение, крах, разочарование, самые худшие настроения Саши передались и мне. Я ощутил, что-то то же самое, примерно, "светит" и моим рукописям. Да и с самого начала я на подобное настраивался, ведь меня должны были разбирать "непримиримые" - Крейн и Тимофеев А. Б. Яхлаков, на первом еще общем собрании семинара 143