Рогожин, Н. Н. Литератор : документальные романы / Николай Рогожин. – Онега (Архангельская область) : Онежское книжное издательство, 2016. – 456, [3] с. : портр.

расположения так и не приобрёл, внешне, конечно, этого не показывая. И, несмотря на его отговоры, повесть все-таки для обсуждения, - представил. Но было это в октябре-ноябре, а пока я, летом и ранней осенью 86-го года, был полон новых планов и надежд. Я не придавал значения суждениям Ивачева, потому как знал неприглядные стороны жизни его, ибо я был всегда пристрастен, - раз печатаешься, то надо и соответствовать. Ивачёв пил, жена его пила, сын его сидел в тюрьме, сам "наставник" даже не благодарил меня за пишущую машинку, которую я ему просто так отдал, "для пользы литературы". Последняя, правда, была мне не сильно и нужна, она была громадна, для солидных учреждений, с массой клавиш специального, технического назначения. И все же мне её стало жалко и в один из вечеров я забрал агрегат обратно - приехал на машине "скорой помощи", отвез мурмашинскому поэту Евреинову. Поэтому, конечно, Ивачев меня недолюбливал, плохо отзывался. Кажется, я ему как-то позвонил, перед вторым семинаром, что-то узнать, существенное. Дома у меня телефона не было, говорил я с работы, там случилась запарка, вызовы беспрерывно, некогда было даже поесть, и во время разговора я жевал. Ивачев передёргивал потом эго жевание не раз, написал об этом Яхлакову, когда тот уже пребывал в Архангельске, Саша мне показывал письмо. Ивачев, понятно, меня по литературной части ставил ниже себя, автоматически, и не мог перенести неуважительного к себе отношения... Но получилось, вышло всё будто бы случайно, а вон как, по какой-то высшей справедливости. Ивачев не стал мне ни приятелем, ни хорошим знакомым, ни даже собутыльником. Правда, случилось у нас одно застолье - летом 87-го собрались у него на квартире, и даже не помню по какому поводу, но вряд ли после истории с машинкой. Я накупил водки, закуски, дефицитную по тому времени колбасу, по талонам, накрыл стол и, кажется, даже помыл после возлияний посуду - друзья это приняли за должное. Но это бьіло только раз. Нужно сказать, что Саша никогда не напивался, пьяным по-настоящему я его никогда не видел. Он отучился от пагубного влияния своим выстраданным путём, прошёл таким образом через выговоры, увольнения, отчуждения, развод, принудительное лечение. Смог восстановиться и трудиться в литературе. Последней он существовал. Трудно, но верно прокладывал себе единственную дорогу, выработал свой особенный, яркий, ни на кого не похожий стиль. Впервые его манеру по-настоящему я ощутил, когда читал публикации в районной, той самой газетке, где трудился Ивачев. Тот предоставлял ему возможность, и Саша писал - вдохновенно, свежо, смело, отрабатывая свой лубочно-сказочный, писаховско-шергинский, бажовский даже, - стиль повествования. Весь 87-й в "районке" появлялись интересные очерки, зарисовки, фельетоны и все из-под пера моего друга. Конечно, заслуга Ивачёва в этом есть, он поддерживал Сашу, давал ему возможность публиковаться, но всё-таки... считал Яхлакова тоже, не ровней. Я чувствовал это, поэтому и не общался с газетным журналистом, меня же считали, может они оба, - недоростком, учеником. Я тогда не читал произведений Ивачёва, не растрачивался, но вот теперь, при написании этих 125