Рогожин, Н. Н. Литератор : документальные романы / Николай Рогожин. – Онега (Архангельская область) : Онежское книжное издательство, 2016. – 456, [3] с. : портр.

Видно было что-то даже наподобие замешательства, в глазах Крейна, Александра Тимофеева. Маслов говорил страстно, на самых высоких нотах: "произошло открытие многообещающего, крупного писателя... Это - Николай Александрович Скромный, его роман - эпохальный, большого размаха, потому что первая его часть..." Случилось то, что должно было произойти - в духе начавшейся перестройки в стране, открывшихся гласности, демократии. В Мурманском крае это выразилось в появлении этого романа - "Перелом". Скромный затронул тему, которая замалчивалась раньше и буквально в последний год стала прорываться, выплёскиваться со страниц газет, журналов, из передач радио, телевидения - о репрессиях и, в частности, о гонениях на русское крестьянство в период коллективизации. Скромный как чувствовал, - подгадал настроения общества, именно к сроку обнародовал детище - ведь писал он роман не один год. Ясно, что такая работа у него длилась несколько лет, если не десяток. Значит, в самой пучине застоя он начинал свое произведение. И ведь так скромно, соответствуя фамилии, сидел он на последней парте занятий лигобъединения, почти не участвовал в горячих его дискуссиях, незаметно появлялся, скрытно уходил. Звучали, правда, его реплики с "камчатки" и всегда они были сказанными к месту, вовремя... В тесном кругу, позднее, мне узналось, что роман был сначала прочитан Виктором Леонтьевичем, потом отдан Маслову, тот рекомендовал рукопись Александру Борисовичу Тимофееву, а он печатать не согласился. Появился роман, после долгих мытарств, в журнале "Север", там он был набран в 10-12 номерах за тот же, 86-й. В середине 88-го роман вышел в издательстве "Современник" и в том же году был вынесен на всесоюзное обсуждение для печатания в "Роман - газете". Там он в списке стоял под номером 101, всего же произведений было представлено 123. В те же года, в рецензиях ведущих критиков страны, роман упоминается в ряду немногих значительных произведений прозы о сталинских репрессиях периода коллективизации: "Мужики и бабы" Можаева, "Кануны" Белова, "Овраги" Антонова... Серая книжка под твердой обложкой... На форзаце автограф моего "собрата", как сам написал Николай Александрович в своей надписи. Этот экземпляр я храню у себя как реликвию. Считаю, что Скромный самый значительный литератор, с кем я более-менее знаком. Мы редко и случайно всегда встречаемся, и те недолгие минуты общения запоминаются. Я ценю его поддержку. Он сам знает, как непросто достаётся "молодому", под пятьдесят, прозаику, признание. Ведомо ему, как тяжелы порою бывают метания, сомнения, отчаяния творчества... Опять возвращаюсь в тот изначальный, 86-й год. Депрессия моя была более долгая, сильная и мучительная, чем я ожидал. Хотелось навсегда забросить занятия литературой, «удариться» во что-нибудь другое, но постепенно я успокаивался, "вылечивался" тем же творчеством. Первая моя повесть "шла" не очень легко, потому что я старался описывать всё как было в самом деле и по-настоящему так не получалось, не выходило - всё равно, ради стройности сюжета, единства композиции, нужно было менять 122