Рогожин, Н. Н. Литератор : документальные романы / Николай Рогожин. – Онега (Архангельская область) : Онежское книжное издательство, 2016. – 456, [3] с. : портр.

выпуски той радиоволны когда-то были интересны, но позже, в 90-х годах, я почему-то с досадой слушал те передачи - ничего животрепещущего, актуального там не звучало. Дежурное выступление какого-нибудь очередного руководителя, отчеты по вылову, музыкальные заявки. Все. Но с тех же времен, "революционных", Тимофеев стал активно рваться во власть. Запомнилось, как в предвыборную памятную кампанию 1989 года в тогдашний Верховный Совет СССР его портрет красовался на первой странице партийной областной газеты, с биографией и программой. На той же странице, внизу, - перечень всех его книг, вышедших в 1967-м, 1970-м, 75-м, 79-м, 83-м, 88-м, 90-м годах. Способствовал этому списку его однофамилец, Тимофеев Александр Борисович, с середины шестидесятых неизменный художественный редактор Мурманского книжного издательства. Фамилия-то его, как мне говорил Яхлаков, вовсе не такая, а другая. Но о том редакторе речь впереди - он еще сыграет роль в судьбе Саши. Тогда же, в ту первую встречу на «Перовской», я еще, конечно, ничего этого не знал. Но если подвести черту в оценке Виктора Леонтьевича, то можно определять, что он был сам "звездой", наиболее яркой, северной. Противоречивость, клубок положительного и наносного выделяет его, как сумевшего выскочить как раз в тот момент "горбачевского" периода, когда и нужны были такие подвижники - партийные, но с остатками совестливости. Тимофеева можно назвать отцом, прародителем славянского движения, который пошел именно от Мурманска, с 1986 года. Но Тимофеев был и в движении против русофобов; защищал, оправдывал, объяснял позиции прохановско- ампиловского блока, поддерживал Невзорова, известного тележурналиста, в нападках того на евреев. Я одинаково ровно отношусь ко веем, понятия наций вызывает во мне лишь этнографический интерес. Так, я с удовольствием общался с неграми в Африке, и родственников евреев по линии первой женитьбы у меня немало, я с ними поддерживаю прекрасные отношения, мне нравятся их ум, практичность, независимость. Порою я даже жалею, что нет во мне иудейской крови, что не способен ко многому, что все приходиться не без труда преодолевать. Поэтому активность "Леонтьича" по этой части как-то коробила, смущала: Но может, время было такое? Когда нужно было защищаться? "Всякая революция чего-нибудь стоит..." Еще Тимофеева В. Л. отличала забывчивость. Мог наобещать чего-то, а потом забыть, и при том - не повиниться. Так и я попадался - на его словесную узорность и пряность. Он обещал поддержать, когда нашел интересным мой рассказ "Фильтр", но это осталось на словах. Потом, года через два-три, встретив меня в автобусе по дороге на аэропорт (Мурмаши стоят на том пути), говорил о возможной публикации моих записок о скорой помощи и тоже про то "забыл"... Потом, как-то, правда, похвалил за старания, когда я сумел пробить публикацию стихов и рассказов Яхлакова, уже посмертных, в том же "Рыбном Мурмане"... И все же "Леонтьич" - это мой наставник, впустивший во врата Литературного Мурмана. Именно та подборка, в 200 страниц, которую он так оценивающе и многообещающе держал на своих руках в первую нашу 117