Рогожин, Н. Н. Литератор : документальные романы / Николай Рогожин. – Онега (Архангельская область) : Онежское книжное издательство, 2016. – 456, [3] с. : портр.

Снова я стал больше и чаще общаться с Аней - на вечерах готовил для неё микрофон, с которым она пела. Я будто разрывался - мне продолжала нравиться Аня, и в тоже время я не хотел порывать отношений с Людой. Но последняя была из деревни и, может, не так воспитана, изящна в манерах, а вот Аня... Шарм интеллигентности с нее не сходил, - она напоминала внешне будущую и современную Патрисию Каас. И всё же нет, естественно, нет, - она мне никак не подходила, я это начинал понимать - окончательно, бесповоротно... Лет через десять, когда я давно уже закончил институт и работал вдали от родных мест, приехал как-то навеститься, и зашёл в ту столовую, бывшую когда-то рестораном, и с трудом узнал в толстой и грязной женщине за прилавком буфета, отборно ругающуюся с мужиками, продавщице пива, - свою милую и тонкую "Каас", певичку Аню. Я быстро покинул сворное заведение, хотя намеревался там отведать розливного «жигулевского», столь редкого в те времена... Правду кто-то сказал, кажется, Бакатин, - бывший во главе КГБ после Крючкова, - "не стоит возвращаться в прошлое - там уже никого нет"... Той весной разбился Гагарин. Это случилось 28 марта, в день тор­ жественного заседания по случаю 100-летия Горького. Я думал, - празднество отменят, но председательствующий лишь объявил минуту молчания и всё. Первого космонавта похоронили у Кремлевской стены и вместе с ним погибшего полковника Серёгина. Нужно было быть тому рядом, чтобы оказаться потом в числе "кремлевских"... День космонавтики почти не отмечался, в отличие от прошлого разудалого веселья и моего гуляния с "Дылдой". Но зато стали теперь регулярно устраивать танцы в подвале кинотеатра, с оркестром, где на аккордеоне играл Юрий Александрович, а за барабанами сидел брат Кузиванова, - того, с кем я был в Артеке. Ударник так виртуозно владел инструментами, что Юрий Александрович шутейно иногда подносил, у всех на виду, ладонь к его лбу, будто проверяя температуру. Все смеялись. Сезон вечеров открыли еще в конце января, и на первой же мелодии впервые, в круг, вышли мы с Кузивановым (другим, с Птицефабрики, - фамилия была распространенная) - в одинаковых новых рубашках, - расшитых спереди, черными со спины, - и завертелись в отчаянном "твисте". Он был еще моден, тот танец, хотя постепенно уступал место "шейку", или "джису", как называла его мать, соединяя как бы два названия. В своей неудержимой погоне за удовольствиями, когда не было Люды, я стал выбираться ещё и в город в окраинные клубы - типа поселка Строитель. Посещал и очаг культуры Птицефабрики, посёлочка за Вильгортом. Ну а школьных вечеров я не пропускал ни одного, они были как бы в моем пространстве - я заведовал трансляцией из директорского кабинета. Доверяли мне ключи и от здания мастерских, в спортзале которых тоже часто крутили танцы. Я был популярен и старался это использовать в свою пользу. Потеряв расположение Ани, стал провожать другую десятиклассницу, внешне напоминающую певичку. Но та меня игнорировала так же, а однажды, уже в июне, я заметил её в обществе Альберта - она сидела на велосипеде, за рулем был Ладанов, и 99