Рогожин, Н. Н. Короткое дыхание мечты : избранная проза : рассказы, очерки, эссе, публицистика, критика, воспоминания / Николай Рогожин. - Онега : Онежское книжное издательство, 2015.

му обращению не против. И вот один раз она меня ошарашила, уже в начале октября, после прошедшего моего пятидесятилетия и по возвращению из от пуска. Я имею право на пенсию раньше, на целых пять лет! Я переспраши вал, допытывался, действительно ли такое возможно, а она мне невозмутимо и уверенно отвечала, смеясь своими удивительными, сияющими карими гла зами: «Да!» И всё же, не без трепета, я поднимался на второй этаж здания на улице Андрусенко в городе Кола, центре одноименного района, где располагалось это пресловутое «Управление пенсионным фондом», в том же начале октяб ря, нашёл нужную мне дверь, и, постучавшись, открыв её, вошёл. Меня при няла, «по вопросу назначения», полноватая, не без намека на шарм женщина, самая явно, пенсионного или «пред», - возраста. Она долго, при мне, изучала принесённые мною документы, особо внимательно тот самый листок, где был расписан трудовой стаж, выписанный из трудовой. Документы приняла, весьма и чрезвычайно любезно заверила, что будет всё хорошо и просила на писать заявление, объяснив, что именно с этого дня и будет выплачиваться пособие, но... по истечению не более трёх месяцев. Я почти довольный и вдохновлённый ушёл, чтобы снова появиться, уже за результатом, через не делю. Татьяну Васильевну,- так звали принявшую меня инспектора, - словно подменили. Оказывается, из срока 30 лет насчитанных мне льготных, по суммированию, лет, целый год надо исключать, по причине моих учёб на курсах усовершенствования, пять раз. Странно было такое слышать, ведь я же, по основному месту работы, получал зарплату и оттуда шли отчисле ния... Но это ещё было не всё - я должен был подтвердить, справками, все записи трудовой книжки. А это был уже тормоз серьезнее, если не провал полный. В моей трудовой записей под двадцать, - приёмы, увольнения, в раз ных частях страны, местах и городах. В Коми республике в столице, там же в глубокой провинции, на реке Печора, в Ленинграде в двух учреждениях, тут уже, в регионе, сначала в Коле, потом в поселке рядом, Мурмашах, и далее - в трёх флотах Мурманска... По этому городу я и шёл, в полном смятении, озадаченный, ошарашенный, неожиданным этим препятствием, и не зная, что же такое мне предпринимать. Ноги несли меня на вокзал, и я решил, что вот прямо «щас», возьму билет, на поезд, до Петербурга. Поразмыслив, решил, что главнее всё же добыть справку с первых моих рабочих мест, из далекого края Коми. И я тут же, составил в уме и отправил две подробные телеграм мы: в Сыктывкар, где первично специализировался, и в поселок речной Щельяюр, где уже трудился врачом-специалистом, акушером-гинекологом. Оттуда шла моя первая льгота, год за полтора, как оперирующему врачу в сельской местности, об этом ещё сразу же сказала Ольга Васильевна. Не много приободрённый, снова появился перед несносной уже, невыносимой Татьяной Васильевной, за три дня до отхода в очередной свой , рабочий рейс на атомном ледоколе... И снова она меня огорошила, ещё сильнее, чем во второй раз. Прямо повергла в шок. Мне нельзя начислять пенсию потому, что фамилия в трудовой, на титульном листе, - исправлялась, запись запачкана, - было написано «Рогозин», а потом переправлено на «Рогожин». Приехали. Какая идиотка канцелярии первого моего места работы, на полставки, в дет 171