Рогожин, Н. Н. Короткое дыхание мечты : избранная проза : рассказы, очерки, эссе, публицистика, критика, воспоминания / Николай Рогожин. - Онега : Онежское книжное издательство, 2015.

ДОРОГА В СЕНТЯБРЕ Проснулся Володя неожиданно и рано. Неожиданно потому, что должен был сообразить, где находится. Но вокруг дышали могучие груди сверстни ков и все сразу стало ясно - «ну вот - колхоз... второй курс...» А рано вы шло потому, что вчера они, вернее сегодня, завалились спать поздно, далеко за полночь. Вечером их, студентов сельскохозяйственного отряда, высадили из вагонов, погрузили сразу в кузов трёхтонки и протрясли в ней под сен тябрьским нудящим дождем целых четыре часа. Как после кошмара Володя стал вспоминать весь вчерашний день: длинного долгого поезда, натужного смеха анекдотов, треньканья гитар и приятнейших, почти что музыкальных переливов воспоминаний девчонок теперешнего четвёртого курса, которые высадились позже их, - о медсёстринской летней практике , - из соседнего купе. Слова «флегнома, воспаление, сепсис» звучали вдохновенно и дума лось Володьке, что не зря он решил зимой, в последние свои школьные ка никулы, сидеть до одурения в библиотеках, готовиться по физике, биологии, химии, начисто забывая о кино, гуляньях, девочках... Теперь вот медицина въедалась в него, медленно, но верно, всё меньше и меньше терзая сомне ниями в правильности выбранного пути. В колхоз на втором курсе ехать не хотелось. Была уже в недоброй памя ти трудовая повинность на первом курсе и сейчас Вовка решил отвертеться. С помощью приятеля устроился в хозчасть института на подсобные ремонт ные работы : побелка, покраска и другие, не менее скучные дела. Сначала думал, что повезло, но потом испугался перспективе месячного пребывания в городе, без привычного круга общения, с проеданием своих кровных. . . И в последний момент он сорвался, вместе с товарищами по комнате, которые его и «совратили», побросал нехитрые пожитки в рюкзак, едва ещё успев к отправлению поезда... Большой деревенский дом сначала настороженно молчал, потом заскри пел половицами под ногами и, когда в сумраке коридора Вовка сумел оты скать и открыть задвижку, как бы выдохнул, заскрипел тяжелой дощатой дверью. В лицо брызнуло раннее солнце. Вовка немного так постоял, в на стороженной тишине, потом за ним послышались голоса, топот множества ног, в сапогах, тапочках, и просто даже босиком. Стали все как бы заново устраиваться - кто перекладывал вещи, кто переодевался в другую одежду, не замоченную вчерашним дождём, кто мылся, чистился, некоторые просто курили, разговаривали о том, куда же их двинут дальше. Долго готовился ка кой-то грандиозный обед, - время завтрака уже оттянулось и о нём заранее никто не побеспокоился, - кто-то поедал запасы, не съеденные в поезде. На конец было произнесено «кушать подано» и эта трапеза, так мучительно долго ожидаемая, превратилась в пустые щи, правда, с молодой картошкой, а на второе, - в простую пшенную кашу, но хоть с попадавшимися в ней ку сочками тушёнки. На десерт был бледно заваренный, почти что несладкий, безвкусный чай. После обеда, здесь же, за столом, в комнате с русской пе 12