Рогожин, Н. Н. Короткое дыхание мечты : избранная проза : рассказы, очерки, эссе, публицистика, критика, воспоминания / Николай Рогожин. - Онега : Онежское книжное издательство, 2015.

нальной энергии. И если долго чего-то не случается, от этого даже - тревож но на душе. Но пролетели ноябрь, декабрь, встретили Новый год , с Агее вым, в промежутке между тралами, закончился уже январь, продолжался короткий февраль... И тут я должен приостановиться, сделать маленький от ступ. Ибо думал, и давно уже, о случайностях или закономерностях^) - плевого ко мне отношения окружающих. Я даже стал записывать эти совпа дения , их выходило много, достаточно много, чтобы не думать о какой-то мистичности, высших, действующих на меня сил... Тут действительно серь езно задумаешься о Боге. И приходишь к убеждению, что силы такие, зако номерности - есть... Как открытый закон Эйнштейна о парности, по взаимо действиям микрочастиц, энергии... И вот механик этот, «Голубков»... Так его прозвали. Из телереклам «МММ» 90-х годов. Заговорит любого, навешает на уши. Сторонились его. А он все в себе держал. Переживал. Скрытничал. Я жил в каюте рядом, на па лубе комсостава. Мог бы и внизу, где камбуз, салон команды, боцман, пова ра. Но я еще соблюдал эту закостеневшую «иерархию», - раз каюта предна значена, то ты ее и должен занимать. Хотя очень она была неудобной, очень - с шумом за переборками, одной лишь раковиной, без унитаза. Д а и тесно вата, узковата. Так что общение, тесное, на бытовом уровне, кроме Агеева, конечно, - получалось только с Голубковым. Брал у него газеты, пил в его каюте чай. Однако потом общаться я с ним прекратил - неинтересны, при митивны были его разговоры, да еще с долей самомнения, снобизма. В своей каюте я завел себе распорядок печатать, на машинке. А сам перешел спать в амбулатории, благо, там были санузел, и холодильник с компьютером... Пе чатал я в промежуток дня от часу до трех, после обеда. И конечно, мой стре кот был слышен Голубкову. Он в это время не спал, вахта его была с восьми и до двенадцати, утром и вечером. Он меня попросил не печатать, или хотя бы меньше. Я сократил время до часа. И все-таки мне было неудобно. Меня лось все мое творческое расписание. Так прошло, может, еще с три дня после предупреждения Голубкова. И вдруг, в один прекрасный день, когда я, помо лясь, стал молотить по клавишам, за переборкой в каюте Голубкова послы шался громкий звук записей песен Высоцкого, да такой, что его было слыш но по всей палубе, где жили, и даже за пределами - внизу и палубой выше. В следующий день я вынужден был машинку перенести в амбулаторию и там, неловко приспособив ее на высокой кровати, изловчившись, печатать, - стоя. Настроение мое упало, состояние было наэлектризовано и я высказал в тот же вечер, на ужине в кают-компании, Голубкову все, что о нем думаю. Ведь была же с ним договоренность, что я печатаю час, даже меньше, а вот он свредничал - заводил свою «шарманку». Скандал произошел 13 февраля, в пятницу. И весь оставшийся поздний вечер я чувствовал себя «не в своей та релке». Сожалел, что сорвался, накричал... Приближалась полночь. Мне по думалось, как бы чего не вышло с Голубковым, хотя ни по каким жалобам медицинским он ко мне не обращался, но все же, все ж е ... И в 23-55, за пять минут до конца пресловутого дня, стук в дверь матроса! Что-то случилось с I олубковым! Я бегу вслед за матросом, в мастерскую на палубе рыбцеха, а там, в центре, на полу, лежит распластанный Голубков, с головою набок! 140