Рогожин, Н. Н. Короткое дыхание мечты : избранная проза : рассказы, очерки, эссе, публицистика, критика, воспоминания / Николай Рогожин. - Онега : Онежское книжное издательство, 2015.

спективы, самые радужные надежды, тут же начинали рушиться... Ведь в той же России можно было добиться ей гастрольной карьеры, разъезжать по родной стране. Готовил я уже и сборник ее стихов, который можно было издавать и который она предложила сначала показать уважаемому и автори тетному Боброву. Дата встречи как раз подошла, и мы условились, что я случайно, как бы напросившись, окажусь рядом, а Нина вроде бы ни при чем. С Бобровым меня знакомил Бучковский еще в первый раз, год назад и я придумал версию поговорить о своей статье о концертах бардов, которую ему передал, и не находил препятствий не очутиться с Ниной. Тем более, что встретиться мы договорились сразу после заседания литобъединсния, кото рое вел Бобров, на небольшое время, на полчаса. И вот мы встретились после тех поворотных, как я считал, двух ночей и трех томительных дней, пока оба приводили свои растрепанные чувства в порядок. Она меня ждала, приехав, на остановке, - я подходил пешком. Уже вовсю светило яркое, по-настоящему теплое и ласковое, весеннее солнце, много было людей в предвечерний час пятничного дня, - на радостных ве селых улыбающихся лицах это настроение читалось, угадывалось. Только у Нины, увидевшей меня издали, в толпе, что-то строгое и каменное читалось в облике, она сухо кивнула и мы двинулись рядом. Она была яркой, и в бле стящем, вызывающим даже брючном костюме, резко ее выделявшую даже из тех людей в европейских нарядах. И я чувствовал это, что она даже чуть отстранялась от меня, презрительно поглядывая вокруг, чтоб не нар ваться на знакомых. Я выглядел настоящим бомжом: в широкой, с чужого плеча, грязно-коричневого цвета куртке, взятой из кладовки медблока, в раз ношенных и грубых, еще зимних ботинках, в протертых и светлых, почти белых джинсах, тоже бэ-ушных, с комиссионки. Она вдруг, не выдержав ви димо и, решившись наконец, высказывает мне свое недвусмысленное и ед кое замечание о моем прикиде и даже чуть ли не отказывается идти рядом и намекает, чтобы я с нею не шел дальше вообще. Это был самый хлесткий и беспощадный удар по моему самолюбию. Но можно было утешиться и по- другому - что только близкому человеку можно делать подобные замечания. Это меня успокаивало - и я сдержал эти чувствительные для меня заявления и не затаив какого либо разочарования... Не такое мне приходилось выслу шивать раньше - я был натренирован и выдержал подобные в лицо обвине ния. И был тут же вознагражден. Бобров мне вручил номера газет с моей статьей. Этот снисходительно-вежливый, усмешливо-внимательный, интел лигентный, саркастический, битый властью «коммуняк», был отчего-то мне интересен и приятен. Я бережно принял эти экземплярчики и один тут же, конечно, подарил Нине. Видел ее восторженные благодарные глаза, и млел от счастья. Замысел Боброва был понятен дать по мозгам зарвавшемуся, тому грубому и бесцеремонному, отобравшему лицензию у Нины, барду. И теперь ей это льстило, она покачивала головой, пробегая эту статью, пока Бобров попросил обождать, консультировал оставшуюся молодую после Ли- тО поэтессу. Я сидел в сторонке, а он разговаривал строго, но обходительно, не задевая достоинства, часто улыбался, но и честно, аргументировано дока зывал несостоятельность некоторых разбираемых стихов. Чувствовались его 102