Рогожин, Н. Н. Кесарево сечение : [рассказы, повести, роман] / Николай Рогожин. - Онега, Архангельская область : Онежская типография, 2009. - 455, [2] с. : портр.

неоформленные , смутные, туманные перспективы, сроки, расстояния... Обменялись , правда , адресами, словами заверений писать друг другу, почти клятвенные... Так и остался на губах после той нашей , фактически второй , и последней, как оказалось, встречи, только вкус парного молока ,с мятой молодой варёной картошкой , которыми она кормила меня перед разлукой... . ..Они укрылись под навесом задней постройки, где летом сушили сено. Сидели , обнявшись, под одной курткой, и даже не повернулись, не шелохнулись на мой зов, - так им вдвоём было хорошо и плохо. Толика вот провожают , а меня... Я его почти оттаскиваю от подруги, шепчу , как «мечет» Сокольская, грозится рассказать об этой вспыхнувшей нежданно, негаданно, что брала оторопь и меня, - страсти друга. Ведь у него в городе институтском ждала дома жена, беременная , на близком сроке, жили они семьей второй год в собственном домике , доставшимся от бабушки, на окраине. Толик сам об этом говорил... Выехали почти сразу же , как мы прибежали, все сидели уже наверху, в кузове. Машина урчала на подъёмах, тише катилась с пригорков. И тогда был слышен дребезжащий, ровный шум дождя, осыпавшийся каплями на поворотах, с края тента, и мне особенно это было неприятно, потому что, как «старший по званию», я должен был покинуть место последним, будто капитан перед крушением и сидел неудобно, у заднего борта. Поэтому после такой дороги мечтал только об одном. Забраться на верхнюю третью полку общего, как полагается для студентов , вагона, вытянуться во весь свой невеликий рост, забыть этот колхоз с бригадирством, мечтать о том городе, где есть учёба, тёплые аудитории, свобода распоряжаться собой, шалые деньги, которые хотелось промотать, театр-студия, где занимался с начала второго курса и освоился уже, мучаясь выбором, в последнем семестре, намеченные , запланированные для себя занятия спортом... Груз ответственности отошедших дней всё ещё давил, раздражал повседневностью, изматывал неустроенностью захолустья... И это ещё, нахлынувшее неожиданное чувство...Т а , последняя беспокойная неделя, в беготне подготовки к отъезду всё же прорывалась гнетущей тоской по Люде и чтобы заглушить её, забыться ненадолго, я даже с досады выпивал дважды, - сначала в обществе колхозного бригадира, с его сапом с прослойками мяса и неизменным вездесущим «Солнцедаром», бьющим тупо по голове, а потом с Толиком , попробовал одеколона, от безденежья ,а в основном из-за интереса - «какой же он , этот «тройной»? при употреблении в себя ?» Оказался приторный, с тяжестью в желудке и с ещё большей головной болью наутро, чем от «Солнечного дара» - удара... Теперь всё оставлено гам, на сельской земле. И память о некстати вспыхнувшем чувстве, и бремя от нежданно свалившегося «бригадирства», в упряжке с 387