Рогожин, Н. Н. Кесарево сечение : [рассказы, повести, роман] / Николай Рогожин. - Онега, Архангельская область : Онежская типография, 2009. - 455, [2] с. : портр.

железнодорожного вокзала, и что моя собеседница даже один раз была там у неё в гостях, - адреса не помнит, но показать сможет. И вот назавтра ,около четырёх, мы снова встретились, чтобы найти ,где живёт Вика. Поехали на одном автобусе, потом на другом, в дальний конец города, хоть и оживленный; народу на остановках и в салонах было много, мы умотались и я спрашивал себя, зачем ищу , как буду объяснять ,если увижу, и что вообще говорить... Дома все были одинаковые, моя проводница наведывалась сюда осенью, а теперь была зима, стояли вокруг одинаковые сугробы и трудно было ориентироваться. Мы зашли в похожий вроде бы подъезд, читали списки жильцов на стенах, потом в другой, в следующий и поняли, что это бесполезно. Уже опустились сумерки и я всё более успокаивался, что нужного адреса мы не найдём. Пока искали , озябли, я предложил где-нибудь посидеть, но гут , на окраине, подходящих заведений не было, пришлось добираться до самого вокзала, но подруга Вики вскочила там в пустой .только что подошедший автобус, и уехала, оставила меня в тоске и неведении, - «что же мне теперь делать? куда податься?» В раздумье я двинулся в сторону центра, пешком, и когда шёл мимо стадиона, услышал скрежет коньков о лёд, крики на трибунах и вспомнив, что Вика занималась конькобежным спортом, вдруг опять заволновался. Меня понесло через открытые ворота, туда, где были ледовые дорожки, ограждения, залитая светом ледовая арена, но , оказалось, что там проводился хоккейный матч. Через полчаса я встретил друга своего брага, он учился в медучилище, на санитарного фельдшера, с апломбом мне рассказывал про холеру и чуму, я его слушал, не внимая, и сам становился чумной. Сидели мы в каком-то захудалом кафе, много пили, потом появились какие то девицы, я танцевал , - сначала с одной, потом с другой... Проснулся я среди ночи, - от того, что хотелось пить и когда вставал, меня покачнуло, а после питья стало плохо совсем, я успел выбежать во двор, на мороз, в снег и меня вырвало. Постоял так немного и снова в голове нарастал туман, в животе поднималась буря и опять мутило и я сплевывал тошнотворную слюну. Возвратясь, я слышал шаги в доме и понял, что это была мать, - чуткая ко всему, она проснулась. «Не умеешь, не умеешь ты пить» - горестно выговаривала она мне. «И не надо, не буду» - подумалось твёрдо, решительно. Страдания длились всё наступившее ранее утро и весь наступивший муторный день. Есть не хотелось, но болела голова и мучила жажда . Приходилось просто прополаскивать рот, но даже и такое действие вызывало рефлекс. После полудня, утомленный нездоровьем, я снова уснул и очнулся уже к вечеру, где-то около шести. Дома никого не было. Потрескивал где-то слегка ветер и раскачивался за окном слабый свет, от фонаря. С надеждой. 355