Рогожин, Н. Н. Кесарево сечение : [рассказы, повести, роман] / Николай Рогожин. - Онега, Архангельская область : Онежская типография, 2009. - 455, [2] с. : портр.

тогда - провизировать его. Женщина из кадров, та самая, знакомая Малярова, чего, конечно же, Лисуков не знал, очень удивилась направленному к ней врачу, но дело исполнила и уже через два месяца, удивительно быстро, Лисуков звонил вновь Макееву, что "виза готова", но тот его охладил, сказал, что взять не может, - потому что как раз получил приказ о сокращении. Сократили , однако, больше, чем нужно было, кто-то ушёл и добровольно, и вот образовалась этакая временная пустота, "просвет", в несколько вакансий, и Лисуков сумел, через восемь месяцев, вскочить туда, будто на ходу поезда, в последний вагон. На бывшей работе он об этом пока никому из суеверного страха не говорил, только намекнул слегка, старому приятелю, коллеге-пенсионеру, и только для того , чтобы выяснить, что это такое ,куда он собирается, и тот среагировал своеобразно. " Шарашкина контора, перевалочная база, конвейер..." - определения так и сыпались, но тут же добавлялись и выгоды - зарплата "кучкой", валюта хоть какая, специфика труда без особых потрясений. Хотя последнее , тоже не сахар, - один как пёрст, "в окияне", и кто-то помирающий рядом , - справляйся! Но Лисуков уже решился, другого выхода не видел . И пошли преодолеваться одно за другим препятствия, как в барьерном беге, всё выше ,однако, с каждым метром, и ещё выше, и круче... Увольнение без перевода, расчёт, комиссия медицинская, зачёты по дисциплинам : санитария, гигиена, особые инфекции. И всё ,кажется, преодолел Лисуков, всё сумел «свалить,, но случился вот один, совсем непредвиденный, тормоз - эта непреклонная медсестра из прививочного кабинета. И покатилась душа в потёмки и немилым показался весь белый свет и обуяла дрожь в коленках и хоть разорвись, но никак не получалось хорошо. В лучшем случае, неизвестно сколько ещё нужно было ждать рейса следующего, потому что на этот, запланированный, - не успевал. Причина - прививка от жёлтой лихорадки, которую делать прямо сейчас было нельзя, потому что за три дня до этого была сделана против дифтерии и Лисуков запоздало жалел о том, что сказал об этом " непреклонной", и вот теперь нужно было уходить, вставать, снимать те пропачканные бахилы, из-за отсутствия которых медсестра его выставила за двери в первый раз. Если бы дело было только в них, так Лисуков надел бы их на голову и сразу несколько, что лежали у порога. Лисуков пошёл к председателю комиссии, маленькой дородной женщине, та разводила руками, но к медсестре пошла, и обратно вышла, снова всплёскивала пухлыми пальчиками, - ну нельзя, так уж нельзя. Непреклонная - ни в какую! Самое раннее , можно сделать прививку только через неделю. Но улетать нужно было послезавтра! Значит, зряшно всё, - нет доброты на Земле и Лисуков уже повернулся, как вдруг был окликнут, остановлен. Медсестра провела его в другую, стерильную комнату кабинета, усадила на стул, 327