Рогожин, Н. Н. Кесарево сечение : [рассказы, повести, роман] / Николай Рогожин. - Онега, Архангельская область : Онежская типография, 2009. - 455, [2] с. : портр.

реакции вошедшего, а только плохо скрываемое презрение, Саня, как обычно, быстро и много говоря, одевается. Лисуков успокаивается и когда они ехали в троллейбусе, уже решил про себя, что надумывает на своего бывшего кореша, но потом снова засомневался, когда они уже стояли в очереди, томительной, раздражённой, подталкиваемые сзади, нетерпеливыми ожидающими, - к заветному окошечку. В первый раз Мореход один был здесь несколько дней назад, когда пробивался после часового стояния и спрашивал, сколько же начислили "Асееву за культпросвет", но ему ничего определённого не ответили, потому что документа, удостоверяющего, что Лисуков и есть тот самый "Асеев" , не было. Хорошо хоть сказали, что сумма начислена и вот теперь они стояли вместе, на этом прокуренном втором этаже, где перед дверью, закрытого помещения кассы, уже стояла эта бурлящая толпа - злая, гудящая, озверевшая от безденежья, пустых обещаний, невыплат. Кто-то выцарапывал свои отпускные, кто никак не мог получить расчёт, кому не выдавали зарплату полугодовой уже давности... И в этой сутолоке, толкотне и тесноте пришлось Мореходу стоять с пекарем, потому что подъехали они поздно , когда уже дверь открыли и туда стоявшие ввалились и пришлось прождать добрых два часа. Но вот когда уже оставалось совсем немного, Саня вдруг захотел неожиданно и резко уйти, чего - то переминался, кряхтел, краснел и тут Мореход припомнил, что недавно, когда они сюда поднимались, пекарь кого-то увидел и очень ему обрадовался и они что-то шептались , поотстав... Но, может, это были лисуковские домыслы , а возможно, просто усталость и злость от этого говорливого и брызжущего слюной Асеева, который вдруг, узнав про сумму в двести тысяч, переменился в настроении и наотрез отказывался отдавать такие деньги Лисукову и твердил про какие то налоги и вычеты. Лисуков отчетливо как то представил, что денег этих ему не видать и он никак не сможет доказать, что они его, честно заработанные. Минуты замешательства сменились после таких невесёлых раздумий лёгкостью и простотой, как в моменты, когда чего-то очень страстно и неуёмно желаешь, суетишься, стараешься, изо всех сил, но вот наступает как бы прозрение и вслед за этим апатия , безразличие, ступор. Организм перестаёт бороться, ибо раньше сознания чувствует, что это бессмысленно, хотя внешне и по справедливости должно быть наоборот. Едва совсем не разругавшись от этого, Лисуков покидает Асеева, все ещё пытающегося что-то доказать, уходит, ещё не думая и не соображая куда, как ноги сами его несут к редакции. Да, он всё таки решил и тут добить "тему", довести её до точки. Бесплатное признание ему теперь было не нужно, престиж доморощенного писателя не прельщал. Он и так ничего не просил, а только радовался, будто ребенок, каждой очередной своей публикации. Наученный ещё раньше, и по подсказке, он выбрал себе 325