Рогожин, Н. Н. Кесарево сечение : [рассказы, повести, роман] / Николай Рогожин. - Онега, Архангельская область : Онежская типография, 2009. - 455, [2] с. : портр.

свете, чем спать под гул и жужжание холодной вентиляции. Несмотря на всё неудобства и трудности, пьянство ,тем не менее, - продолжалось. Промысел был вялый, рыба не шла и капитан подолгу и частенько наведывался в гости на другие суда. Те стояли рядом, тоже без работы, "гудели" целыми днями. К позднему вечеру, в черной африканской тьме, в бурлящую нередко погоду, катерок с капитаном возвращался "домой". Качало нещадно, но сильный и плотный видом, напоминающий медведя, кэп крепко держался за поручни, вцепившись своими руками-крюками в них зверем, раскачивался , но не выпускал опоры, будто заговоренный, налитый, будто не водкой, а кровью, в свирепой угрюмости, бычьем упорстве. Уволили его из военных в антипьяную горбачёвскую кампанию, и вон он устроился в "рыбаки" и теперь показывал чудеса стойкости и выносливости по алкогольной части на "гражданке", - подавал пример. Руководитель был никакой, - сидел в каюте сутками, не вылезая и фактически судном командовал старпом, и тоже, не выдерживая ответственности и нагрузок, иногда напивался сам и громко материл всех по трансляции, - благо не было женщин... По безрыбью рейс закрыли, сделали заход в благословенный Санта-Крус на Канарах и в середине декабря оттуда вышли, уверенные, что успеют домой, к Новому году, но в пути получили распоряжение остаться на январь около Англии. Известие это свалило всех ещё и потому, что проходили самый тяжелый по качке залив, злосчастный Бискай, где как раз дули самые злые и сильные ветра. У непривычного к морской хвори Лисукова пять дней мутились разум и воля, голова звенела и желудок выворачивало, и он помнил только, остатками сознания, что разворотило в амбулатории шкаф, перевернулся стол и упал, повредив двери, холодильник. Но как только вышли из зоны , на исходе пятых суток, стихия утихла, исчезла, и к тамошнему Рождеству вроде даже похолодало, небо очистилось, висело невысокое желтое солнце и стояла необыкновенная, раздавливающая тишина. Лисуков ещё по инерции, не отрываясь ,читал эпопею Толстого, и описание возвращения Николая Ростова домой ,из первой своей военной, 05 года, кампании, так разволновали, так разбередили душу, что он разрыдался, в тоске , по семье, по детям, по жене, - скулил приглушенно, чтоб не слышалось за тонкой переборкой, терзал подушку, утыкаясь, зарываясь в неё с головой. Новый год приходилось в первый раз встречать на судне, - проснулся с утра тридцать первого с тревогой, невеселым настроением, но где около обеда позвонил Митняк и пригласил праздновать к себе. За скромным столом и с ещё двумя новыми в экипаже , с небогатой выпивкой, но все равно , было уютно и душевно тепло. Серега даже сохранил с Канар зеленую веточку пальмы, она весело напоминала о лучших днях рейса, и Лисукову 299