Рогожин, Н. Н. Кесарево сечение : [рассказы, повести, роман] / Николай Рогожин. - Онега, Архангельская область : Онежская типография, 2009. - 455, [2] с. : портр.

пойдут в другую сторону от промысловых путей, доставят больного до берега, но проходила ночь предполагаемого будто бы перехода, для госпитализации, Лисуков измученно засыпал, утром рано вставал с надеждой, что уже , где - то рядом, надеялся видеть берег... Но ничего указывается , не происходило, корабль всё так же не менял курса, всё тянул и тянул трал, и так же работали лебёдки... Внутри всё обрывалось. Перегрузили, отправили старпома уже поздно, очень поздно... Потом был Гамбург. Тёплая и тёмная сентябрьская ночь на улице, бурлящей проститутками. Те хватают за плечи, за руки, зазывают, тянут, а Лисуков, отбивается, проходит мимо них , как сквозь строй, не чувствуя одеревеневших ног, отвыкших от земли. Т о т ,третий рейс, оказался пока самым длинным, самым долгим в его странствиях - в беспрерывном плавании, без заходов, более трёх месяцев. В море выгружали рыбу, принимали снабжение, в море же переправили Фомина... Швартовки были тем маленьким праздником, когда можно было перекинуться словом , с кем либо не из своего экипажа, узнать новости от коллег, поменяться кассетами, выпросить какое- нибудь лекарство. И вот в том немецком порту, на третий день стоянки, прибежал, прямо в каюту, этат «мордатый», и выспрашивал, что же Лисуков такое «ставил» старпому, потому что тот уже лежит в реанимации. И выложить бы всё начистоту, впрямую, что это он, "капитанская морда", и только он виноват, что именно он сгубил старпома и по всем правилам должен отвечать, но Лисуков этого делать не стал, и только так, внутренне, нехорошо порадовался, что был прав и одновременно догадывался, что весь удар теперь придётся принимать на себя и спасала только мысль, что по -христиански, по божьему разумению, так и должно быть - наказание за грехи, - тяжкие , непоправимые. После первичной аудиенции по этому поводу у Кабакова, Лисуков потом подвёргся разгромной разборке у Воробьёва, заместителя по лечебной части. Именно тот и навыписывал те названия антибиотиков, с десяток, которыми пичкал Лисуков старпома, укорял за неразборчивость в средствах, за побочность действий, противопоказания и прочую рутину. Но что было делать там, когда никаких других средств под рукой не имелось!? Потом уже оба начальника, в кабинете - ругали Лисукова, и недвусмысленно склоняли на увольнение, «по собственному», потому что по другой причине всё же не получалось ,но Лисуков стоял как «Сталинград», и снова пошли в ход его увещевания, просьбы, заклинания, потом писались объяснительные, выговора. Ах, оказывается, можно было передать информацию через голову капитана, простым письмом, через ту же швартовку, с коллегой, идущим в родной порт ! Но и можно было настоять и на собственной радиограмме, потому что врач имеет свой шифр, дающий право на 294