Рогожин, Н. Н. Кесарево сечение : [рассказы, повести, роман] / Николай Рогожин. - Онега, Архангельская область : Онежская типография, 2009. - 455, [2] с. : портр.

выгрузке, и прямо таки побагровел, когда ему осмелились подсунуть такую газету, он швырнул её со стола, со словами брани и угроз. Лисуков исчез с его глаз, укоряя себя за содеянное, досадуя, что не получилось желаемого эффекта, но через пять минут, буквально, был вызван на трансляции, на «ковёр», и очутившись снова в капитанской каюте, не поверил своим глазам и ушам. Мошкина как подменили. Он усадил Лисукова рядом с технологом и вкрадчиво так, «по- партийному», «по человечески», дозволил выходить на разгрузку рыбопродукции вместе со всеми, за «живую» валюту. Минутами спустя Лисуков опять сидел у старпома Фомина, усердно и нервно курил, успокаиваясь от ещё не прошедшей внутри дрожи. Это была победа, но она оказалась «пирровой». За такое «благодеяние» пришлось поплатиться. Лисукова поставили не на четыре часа в сутки, как для комсостава, а сунули в полные матросские вахты, по английской системе - «четыре через четыре, шесть через шесть». Чередования - днём и ночью. На исходе полутора суток, обессиленный, измученный вконец, Лисуков пытался заснуть, забыться, хоть ненадолго, - сначала на пять часов , потом на четыре, на три , на два, на один, но сон так и не приходил. Чудились картины , кошмары, явственно ощущалось движение времени на циферблате, обстановка вокруг. Что вот он лежит, полуодетый, на кровати, в каюте, что ему скоро собираться на последнюю, по всем прикидкам, смену, на заключительный решающий рывок, но встать он не может. В голове представляются какие то строчки, складные, типа стихов, - доказательство, что поэзия - сумасшествие. Мышцы одеревенели, руки и ноги гудят, спина разламывается, голова от бессонья звенит и тело проваливается куда то, в пустоту. Собрав остатки сил, на одном только сверхнапряжении воли, «автоматом», Лисуков спускается, одевшись, как на мороз, в полутёмный и гулкий трюм. Там , в его чреве, лёд по стенам ,иней по краям, а до потолка - груды продолговатых холоднющих коробок, каждая по 27 кило. Их нужно вынимать, вытаскивать, выбирать, поднимать, нести и складывать в строп, весом до тонны, обжимать его, тащить стрелою крана вверх. Кроме Лисукова, работающих матросов , - пятеро. Они тоже устали , натужно , с подсвистом , дышат, и в рядки стропа кладут короба уже не так быстро и аккуратно, как раньше. Лисуков уже давно приспособился затрачивать как можно меньше сил : сначала берёт на живот, пока строп только выкладывается, потом подымает на грудь, когда кидать на половину накиданного, а затем уже вскидывает, со вскриком «хэк!», коробку на плечо, и пронеся её , бросает на самый верх. И много старается не бегать, смотрит во все глаза; если осталось положить несколько, - четыре - пять коробок, - то не спешит, ждёт следующего стропа, выгадывает дополнительно, пока тянутся подъём и опускание, к пяти минуткам отдыха ещё одну. И расстояние меряет 291