Рогожин, Н. Н. Кесарево сечение : [рассказы, повести, роман] / Николай Рогожин. - Онега, Архангельская область : Онежская типография, 2009. - 455, [2] с. : портр.

Родильное временно располагалось в хирургии. По заведенному им графику отделение каждое лето проводило «ремонт-отдых», - профилактику, санацию, побелку , покраску. ...Затвердившие его правила ведения родов, акушерки, ему подчиненные ,соображали с полоборота, но в тот вечер дежурила акушерка из консультации, хотя и опытная, но давно уже на пенсии, со склерозом. И упустила время . Роды затянулись. Самарин ей этого не высказал, пытался недоброе положение дел исправить, всю ночь от роженицы не отходил, лишь утром немного поспав и попросив Ларису задержаться до прояснения и уже к вечеру непоправимое предотвратить не сумел и решился на самую редкую и опасную операцию, в которой нравственно, физически, и даже юридически не всё было ясно. Ребёнок, застрявший в узком, рахитическом, тазу , - умер. Мёртвый, давящий на ткани груз грозил теперь несостоявшейся матери. Время пошло на вторые сутки, а счёт для спасения сокращался неумолимо, съеживался до десятков минут. Ждать дальше было нельзя. И кесарево делать тоже было нельзя. Вздувшиеся, просочившиеся кровью мышцы, кожа, клетчатка, могли разойтись мокрой промокашкой. Резать было невозможно. И уезжать, просто так, на лёгком белом пароходе, тоже невозможно. Не стоило оставлять о себе недобрую память... Самарин, в присутствии акушерки, уже другой, и операционной медсестры Ольги, дежурившей за палатную, очень «кстати» , потому что она была влиятельной и языкастой, - снова и снова проверял сердцебиение плода, хотя давно уже знал, что его нет и просил слушать их, - «свидетелей». И вот тогда то, в полной и напряженной тишине, он взял в руки страшенный длинный, в аршин, инструмент, не применявшийся здесь никогда, наскоро обработанный и едва нашедшийся. Копье - ножницы, с браншами на полметра, для протаранивания головки и выпускания мозгов. Шипцы Финогенова. Толстого очкарика-бородача, из очерков об истории акушерства. Он сейчас словно смотрел на Самарина через стёкла пенсне, пронзая душу : « «Справишься?» Холодок дёргает спину Андрея, когда он этим смертоносным орудием времен двухвековой давности нашаривает скользкую, неподдающуюся, не полностью застрявшую головку, за которой печень и сердце самой тридцатидвухлетней женщины... «И повезут меня, на оставшейся барже, с решётками на бортах, прямо по этапу, в места , где бывал отец, и не открутишься ты благами молодого специалиста, - спрос теперь начнется крупный, - на полную катушку, и за все твои деяния, за всю твою безалаберность...» Может, не приняли его в партию здесь, из-за того же батяни, хоть Лариса и толкала, но не получилось , не вышло... 278