Рогожин, Н. Н. Кесарево сечение : [рассказы, повести, роман] / Николай Рогожин. - Онега, Архангельская область : Онежская типография, 2009. - 455, [2] с. : портр.

перед входом расположенной уличной пивнухи, в тенечке, Адоев , от раздражения, успокаивался, тянул прохладный, охлаждающий нутро напиток, нервно затягивался, с надсадом, сигаретой, из купленной здесь же, у разбитной буфетчицы, пачки и ничего лучшего не придумав, рассчитал, что придется всё же ехать на «тачке», за последние фактически наличные, на этот несносный, воздвигнутый ни к селу ни к городу вокзал. Само это сооружение, своей бокаловидной шаровидной формы , неуютный, неудобный, с длинными пологими подъёмами, с отдалёнными подъездами транспорта, ещё более раздражало его. Влезла в голову мысль, что губернаторша специально, стыдливо упрятала, отвела его в сторону от глаз иностранцев, для своего , тёмного и забитого, многочисленного люда, от Урала до Вологды, заставила его , терпеливого, подниматься со своим скарбом, с тележками вверх, чтобы потом спускаться со своим неподъемным багажом опять к перрону отходящих составов, - вниз... Поэтому , когда уже Адоев оказался в своём купе, вместе с другими ехавшими с ним с судна, неприятных и так, жадных и развращённых поваров, он особенно вскинулся, когда «шеф», нарезавший взятый из запасов продкладовых, специально приготовленный, напичканный специями окорок, не предложил кусок сытного и аппетитного продукта ему. Адоев обругал этого несносного кока, высказал всё , что о нём думает, жадном молдаванине, наслышан и об его историях с воровским прошлым, с криминальным душком, что тот буквально оторопел, стал задираться, чуть ли не с кулаками. Конечно, на судне, по малодушию своему, Адоев бы так не высказывался, хотя и надо было. Кусок свой, «пайку» востребованную, законно ему причитающуюся , он всё таки получил, но настроение, подавленное и так, испорчено было вконец. До конца пути Адоев со своими попутчиками больше не общался. Зато с четвертым, оказавшимся в купе, Адоев разговорился; тот работал когда в том же флоте, где когда то и доктор, вспомнили даже некоторых знакомых. Потом выпили на двоих поллитру тёплой его водки, затем прикончили бутылку коньяка адоевскую, а дальше лишь отрывками сознания Адоев фиксировал моменты - как сидели в ресторане, где у нового приятеля работала знакомая и та угощала, будто бы, сэкономленным и дармовым, с привкусом горечи, бочковым пивом. И ещё помнилось, смутно, как инстинкт самосохранения довёл Адоева до своей верхней второй полки, а храп, раздавшийся мгновенно оттуда, беспокоил горе попутчиков-поваря г, они потом его информировали, но ничего , конечно, против шумного соседа поделать не могли. Новый же приятель не появлялся всю ночь вообще - наверно, задержался у знакомой... Наутро раскалывалась башка... Адоев маялся своим состоянием, ходил то в одну, то в другую сторону вагона, - в зависимости от того, 201