Рогожин, Н. Н. Кесарево сечение : [рассказы, повести, роман] / Николай Рогожин. - Онега, Архангельская область : Онежская типография, 2009. - 455, [2] с. : портр.

Поезд уже отстукивал километры, уносил его от этой притягательной привлекательной женщины, с которой Адоев почти что решил связывать свою дальнейшую жизнь, примерять к ней собственную судьбу... Подстёгивало и то , что она не противилась его намерениям, но и не говорила ничего конкретного, обязующего. В общем то понятно, серьёзный человек, чтобы проверить эту симпатию, требуется время, может, год, как минимум, чтобы что то, определённое, решать. И Адоеву казалось, что только стоит появиться возле неё снова, только ещё один напор, усилие и ... И всё же сосущее, скребущее чувство, состояние потерянности, от расставания, на перроне, не проходило. Тянулось весь долгий, томительно длинный вечер, и позднее пришедшее за ним полуночное время , не утихло и потом, когда уже прошли контроли, корректно улыбчивый с чужой стороны, хмурой и неприветливо-строгий со своей. Он всё ещё сидел в темноте, на нижней боковушке, прислонившись к углу, словно вспомнив своё состояние , потерянности и оглушённости, словно ощутив себя перед дальней, полной неизвестности, неясности и неопределённое™, дорогой. Он уже приметил ладную , миловидную, ухоженную женщину, она два раза проходила туда и сюда, явно чем то страдая, с какой то вымученной гримасой на лице. И когда снова она шла мимо, из своего , отдалённого от него купе, Адоева будто понесло. Он предложил ей прилечь к нему, объяснил , что он врач и он посмотрит её живот,(она держала руку под «ложечкой»), определит, почему он у неё так болит. И она почти безропотно повиновалась , а он подержал над её вздрагивающем и голом, из под вздернутой кофточки, теле, ладонь, и боль утихла, действительно успокоилась и потом он, выяснив, что она тоже едет в Питер, на свадьбу к дочери, и к тому же одинока, и зовут её Тамарой, разом осмелел , лёг к ней рядом , бочком, с краю, а она тоже, не противясь, развернулась к нему лицом и он отыскал и нашёл во тьме её горячие, раскалённые будто губы и так они лежали прильнувшие, друг к другу. Она отвечала его поцелуям жадно, нетерпеливо, страстно, словно вдосталь хотела напиться давно не пробованного, сладко-дурманящего зелья, а он прижимался своей напрягшимся пахом к её лону , а она шептала ему благодарно и счастливо «вижу, вижу, хочешь!..» Потом она , опомнившись, или очнувшись, встала , поправила джинсы, уже расстёгнутые Адоевым. И ушла, удалилась, пропала. Но Адоева уже распалило , он и не думал останавливаться, прекращать эту увлекательную похотливую игру. Он договорился с молоденьким проводником, тот согласился, принял ладошкой последние деньги доктора, ему они уже были не нужны, - и разрешил разместиться в дежурке. В том маленьком и тесном купе наверху спал, правда, наверху сменщик, но его в полутьме не было заметно и Адоев о нём Тамаре не сказал. Он не без труда нашёл сё, почти носом 199