Рогожин, Н. Н. Кесарево сечение : [рассказы, повести, роман] / Николай Рогожин. - Онега, Архангельская область : Онежская типография, 2009. - 455, [2] с. : портр.

кладбище , и этим, наверное, объясняется обилие этих пахучих разноцветных стебельков. Кроме букетов мною, естественно, покупается и еда, продукты. И вот тут то я спотыкаюсь. Она меня всегда уличала. Высматривала ценники, и укоряла за то, что я трачусь, не там отовариваюсь. Ближний минимаркет был дорогим, а тот, что подальше , - из сети дешевых, со всяким скидками и даже на алкоголь, если есть специальные, фирменные карточки. Я придавал этому значение позднее, гораздо позднее , месяца через три, - когда ресурсы мои истощились... Итак, в этих "полётных" разборах, накануне женского праздника, у них, впрочем, не отмечаемого, мы договорились, докатились, как говорится , до самого низа, - "можно ли пробовать органы на язык?" Ей захотелось изыска и я поласкал её там, в самой сути. Моё гинекологическое прошлое сработало во мне автоматом. Я учуял ненормальность. И сбежал от неё. Сначала на диван, в смежной комнате, придумав причину, а потом и ушёл из дома совсем, наворотив, наговорив оправданий, и напрямую ей высказал правду лишь минуты спустя, как только вышел. И голос возражений, и в истерике, по её звонку, - что тут было! - услышал уже в маршрутке , на которую едва, поздним вечером , успел, а то идти бы пришлось далеко, "пилить" , три с половиной километра. И уже на судно, куда я пришёл и расположился , она мне прислала текст: " Я пью шампанское, завтра запишусь к врачу и если это ты, а больше некому , убью !" Физиологический аппарат завёлся, настроился, требовал продолжения и регулярности, я мучился от этого и никак не придумывал, как выпутываться, - что делать , что предпринять? Черви недоверия и сомнения сверлили мне мозг, разлагали его. "Она скрывала свои года, так что вполне могла утаить и какую то связь, раньше , и значит, - заразила. Вот только чем ? Сколько их там ? - гандреллёзов, микоплазм, хламидий ? Как теперь вылечиться ? Понарассказывали о местной медицине, обдираловка... Что же, что же придумать?.." Я остановился всё таки на цифре её возраста в пятьдесят. С таковыми раньше не сближался принципиально, считая это некоим рубежом ,а теперь же вот , связался, здрассте... Полагал, наивно, предполагал о полной атрофированности слизистой внутри, а выходило по другому. Знания медицинские, когда то приобретённые, затверждённые догмой, теперь пригвождали , опустошали оказывалось всё не так. Со временем менялись приоритеты, люди омолаживались, жизней продолжительность увеличивалась. Раньше в Европе, в средние века, в тридцать лет человек считался старым, а теперь в шестьдесят, как вторая молодость. Ах, зачем , зачем не разобрался, сбежал? Память услужливо выдаёт первые, установочные с ней дни, диалоги. Вот она говорит, что "никогда не сядет мужику [60