Рогожин, Н. Н. Это - жизнь : новая книга прозы / Николай Рогожин. – Онега : Онежская типография, 2010. - 202 с.

75 - ради чего? В тот чудесный период работы «скорой», когда Фрося оказалась в длительном отпуске, отделением , естественно, стала заведовать Аля. На меня она не выступала, мы всегда находили общий язык и мне даже казалось, что она понимает меня больше, чем просто по работе... Деловитость Али сказалась и в той чёткости, с которой она уволилась из отделения - точно­ точно, день в день, ровно через три года , по окончанию договора. Перешла в местный санаторий, потом сидела на приёме в железнодорожной амбулатории, и , наконец, оказалась на своем верном и законном месте. Мирнев взял ее заведовать районной «скорой помощью». Однако, когда это случилось, меня уже в поселке не было,- я работал в далеких краях и когда, вернувшись, прибежал к Але в кабинет, от перехлынувших меня чувств прижался губами к её Щеке... Коварства и злости хватало у многих , а вот у Али я такого не встречал. Совесть и милосердие у неё были не показные, а настоящие. Хоть и на «скорой» нельзя расчувствоваться, расслабляться, при виде людских горестей и бед , - нужно только работать. А кто спасается от подобного сумрака души наиболее приемлемо? Да никто. Всё в чем то оказываются не правы. У Антипова это черный повседневный юмор; у Подоляк - цинизм; у Бодровой - крик, у Аврамовой - равнодушие. Но были, однако, и другие. Кто они? Всех меньше по росту и худее была Муся. Это ласково-уменьшительное имя наиболее точно подходило именно к ней. Своей постоянной улыбчивостью, говорливая и смешная, она покорила всех. Работала на «скорой» на Кубани и рассказывала, что там совсем другое отношение к медикам, они постоянно получают подарки, подношения, взятки. Муся заставляла и нас по - другому смотреть на обслуживание больных. Сама она часто презентовала врачей, которые ей были нужны. Она и мне вручила бритвенный прибор, после того, как я отвёз её тестя с подозрением на инфаркт, позднее неподтвержденного. На переломе эпох, при переходе к рынку, подобные отношения приобретали актуальность и было даже обидно , что мы не думали об этом раньше. В тот нищенский год обвала цен стал «брать» и я. Об этом немного дальше. А пока я восхищался рассказами Муси, о её детстве и школьных годах. Забавно она поведала о мероприятии по поводу смерти Брежнева. По трансляции в школе заиграли траурную музыку, потом заговорили о тяжёлом событии, постигшем страну. Все подумали, что война. Построили учеников в шеренги и директор произнес слова скорби и сожалений, а в это время кто-то прыснул от смеха и того выгнали из строя и собирались даже исключать из школы. Своей болтливостью Муся даже затмила Фросю, потому что слушать последнюю было нудно из-за того, что повторялась бесконечная песня «то ли дело я», а вот Муся всегда предлагала лишь веселую историю своей жизни вплоть до таких подробностей, какие гости заходили вчера и что выпивали, и какой обед она приготовила для мужа. Воспринимались эти легко и просто, потому что разговаривать на другие темы, околорабочие, считалось неприличным. Табу висело на разговоры о вызовах, а уж о том, какая сегодня лёгкая смена или почему так долго молчит телефон, говорить вообще, - запрещалось. Некорректно было также слишком громко радоваться, или хохотать. Нужно