Рогожин, Н. Н. Это - жизнь : новая книга прозы / Николай Рогожин. – Онега : Онежская типография, 2010. - 202 с.

70 закрытыми глазами. В гинекологии это аборты, в венерологии - сифилис, в судовой медицине важно владеть удалением зубов, а вот на «скорой» - нужно уметь ориентироваться в острых состояниях, которые бывают: при инфарктах, травмах , буйствах. Вот и всё. Три кита. В увечьях уметь обезболить, при отравлениях( как виде травмы) - промыть желудок, в кардиологии - справиться с отёком. Если таковым овладел, ничего уже не страшно, - потому что всё другое становится ясным и понятным, - производным, преодолимым. Правда, бывает кардиогенный шок, где «скорая» бессильна, но такие состояния бывают крайне редкими. За десять лет работы у меня был только один такой случай. Антоновский эпизод, пожалуй, - второй. Хотя там и выявилась потом , на вскрытии , - аневризма аорты, что тоже опасно и хоть Антонов был «предсказуемый», но доля вины моей , конечно , была. Нужно было накачать наркотиками и потом осторожно спускать, на одеяле и, естественно, сразу , в шесть утра, а не в десятом часу, когда уже вряд ли возможно было спасти, осложнения все равно бы( аневризма) выявились, позднее, а они - смертельного свойства. Один раз я попал с Антиповым на истинный отек легких. Больному я сразу сделал самое действенное лекарство, хоть и небезопасное и у того «отечного» «пошло» вниз давление, но прямо на глазах он хрипеть перестал. Пациент примолк, хоть и бледнел, и Антипов, сидя с ним рядом, шептал мне «умирает, умирает...» , на что я презрительно отворачивался, убирал шприцы, потому что знал, что эта реакция на лекарство скоро пройдет. Другой случай приходил на ум, когда я попал с Антиповым на его повторный же,- тоже(!)- вызов, и, кажется в пору следствия по Антонову. Я тогда припоздал на лестнице, уже по приезде на место ; Антипов же, предчувствуя недоброе, ломанул первым .взлетел на верхний этаж, вошел раньше и когда я за ним двинулся и приоткрыл дверь в комнатку, где был больной, увидел ,как бедолага в белом халате склонился над трупом, присев на корточки с выражением скривившегося от досады рта: «вот тебе , бабушка, и Юрьев день!» Судьба меня тогда уберегла от первого посещения того мужчины, потому что одновременно поступило два вызова : « плохо» и «умирает бабушка», и я поехал, естественно, на второй, у нас было две машины. Роскошь небывалая, в связи с прибавлением штатов. У старушки я задержался, снимал кардиограмму, а когда вернулся к дверям «скорой», оттуда уже нёсся Антипов, бежал к своей машине, крикнул мне и я вскочил следом, перепрыгнув из другой... Пока мы констатировали вместе кончину, за стеной уже голосили женщины и Антипов вышел к ним , «разбираться», спрашивал, какое лекарство ему давали и те отвечали «корвалол», а Антипов взрывался , кричал в отчаянии «зачем?» ; у него начиналась истерика и полная уверенность в том, что именно те капли и погубили больного. А всё дело оказывалось в том, что он ставил больному по первому разу «простуду» и такое его «заключение» никак не укладывалось в то ,о чем лучше догадались родственники, подозревая «сердце»... Дамоклов меч увольнения висел не только над Антиповым , но и надо мной с Колбасьевым. Такова была «норма» взаимоотношений с администрацией. Крылатая фраза Фроси о том, что она ,если б захотела, уволила бы по статье