Рогожин, Н. Н. Это - жизнь : новая книга прозы / Николай Рогожин. – Онега : Онежская типография, 2010. - 202 с.

59 Колбасьевым заметили, дали Антипову понять, что «знаем», но вскоре те заполненные бланки «потерялись» и никто их не мог найти. Позднее Бодрова, в сложности и сумятице переходных времен, от всех нагрузок отказалась. Но когда отпустили цены и денег никому не стало хватать, Бодрова снова встала у руля - стала распределять бригадные деньги, от незанятых ставок. Я в бригаду не вошел, поначалу наблюдая, со стороны, но потом все же заявление написал и вот, в одно из собраний, меня принимали. Три голоса «за», один воздержался, двое «против». Фрося резюмировала - «не прошел» , на что я очень удивился, но через день Бодрова успокоила - мол, приняли. Так, через унижение, я был допущен к общему «столу». Хотя потом мне это не понадобилось - через месяц я уволился. Последние дежурства опять получилось с Бодровой - по закону ли какому или злой воле? В течение почти всех смен действует всепроникающий закон парности. То два инфаркта,, то пара криминалов, то раз и другой меня спрашивают по телефону, или не одна далекая поездка, а то придут на «скорую» одна за другой , красивые женщины... Я стал играть в шашки с другим шофером, Ромаев все таки уволился. Фамилия нового водителя была Белышев, он работал у нас когда то, потом уезжал, теперь устроился снова. И вот с этим Белышевым и Бодровой поехали мы на вызов к одному из наших же водителей, который вызывал уже два дня подряд. Беднягу трясло, на почве пьянства, а противосудорожные средства не помогали. Вроде бы и пил тот шофер не много, и давление с пульсом не зашкаливали, а вот плохо ему было и всё. И тут я сообразил, что есть такое «повторяющееся истерическое состояние» и нужно использовать «плацебо» - лекарство пустое, вода простая или физраствор, но со словесным внушением. И чудо произошло . Через несколько минут после моего «сверхсильного» укола шофёр успокоился и дрожать перестал. На меня благодарно смотрела жена больного и с удивлением взирала Бодрова. Такого ей видеть еще не приходилось. Она, лишь открывала это для себя и смолчала, но я почуял, что метод этот, она сама, на вооружение взяла. Дежурство наше было суточное и в ночь мы поехали в дальний рейс - на базу отдыха, по дороге в тот же лесопункт (повтор!). Порезавший себе шею булькал остатками крови, да лежал еще в атмосфере, отравленной газами угара... Бодрова вводила ему теплый, согретый в руке, раствор «физиологии», шприцом -«двадцаткой» - быстро , струйно, до сотни милилитров , я ей помогал. Порезанный на глазах оживал, что-то бормотал и вполне живого мы его успели довезти и спасти. Но потом сами мучились головной болью, тошнотой и даже рвотой - угорели ... Про «плацебо» Бодрова всё же рассказала Фросе и та мне выговаривала недоумение, хотя прекрасно понимала законность процедуры - мое право действовать во имя больного, как подсказывает обстановка... А я же в очередной раз мучился сомнениями по поводу таких вот действий фельдшеров - как же можно так наговаривать? Ведь и расположена была ко мне Бодрова и всё равно, хоть чуть-чуть, - напакостила. Почему же , почему так происходит? Отчего фельдшера не любят врачей и стараются , при случае, навредить? В чём здесь дело? В чём причина? В чём?