Рогожин, Н. Н. Это - жизнь : новая книга прозы / Николай Рогожин. – Онега : Онежская типография, 2010. - 202 с.

51 «Чего?» , я - «с жалобой на Гусенкову...» «Та-а-а-к» - протянул главврач медленно, скорчил мину мстительную, издевательскую, - Фросю недолюбливал. Но видно было и то, что предвкушает спектакль, нажимает на кнопку. Входит Бай, из соседнего кабинета, напротив, ещё более потолстевший, и с сединой в бородке, Хозяйчик, барин, «выражал свое мнение», - конечно в пользу Фроси и против меня. Я развернулся , без слов, вышел. Вскоре Фросе такая работа, с вызовами, стала надоедать, и уже через месяца три она стала хлопотать об «освобожденной» заведующей. Гусенкова где-то выкопала приказы, постановления, что из штата в десять человек полагается и вот прибавили ставки фельдшеров и санитарок и Фросю посадили на «полный оклад» заведующей, да еще с доплатой, как выездной. Ветераны удивлялись - никогда такого не было , сколько себя помнили. Санитарка стала приходить в восемь часов, будила сменных, до девяти, и в это время уже подкатывалась новоиспеченная начальница «скорой», садилась пить кофе , курила сигарету, начинала мешать своими разговорами , раздражать порою неумными замечаниями, потом уходила надолго в стационар , точила язык там, приходила от Гусенковой , решительная к действиям. Начать они решили с меня. Как только представилась возможность. Тут как раз выскочила Сухарева. Женщина под тридцать пять, в полном соку , но всю жизнь одинокая, нажившая пятерых детей, нервная, надоедливая , здоровая на тело. Вызывала каждую неделю , - то голова, то сердце. И случилась как то запарка, - то авария, то роды, потом инфаркт и вызывает она. Я заехал к этой Сухаревой, по пути, из района, куда только что отвез еле живого сердечника и прямо так, с порога , заявил, что нечего ей все время вызывать, что и так - «здорова как бык»... Когда то эта женщина лезла ко мне в любовницы, я не захотел , и потому так просто и ясно высказал. И она отомстила, - жалобой, - в газету. Со мной опять - разбирательство. Всем ясно, что формально я прав, но Фрося старается, это её стихия, - оформляет протокол собрания, пишет рапорт начальству. Но всё таки выговор не дали , нет, он был бы уже четвертый за календарный год, а это перебор. Ставят на вид. Май - месяц тяжёлый ,по случаям и вызовам . Это замечено давно. Выход из полярной ночи вместе с астенизацией по весне. И самые ответственные выезды , - на стыке смен. Еще Кузя об этом говорил. И я попался. Играл с Ромаевым в шашки, конечно на деньги и проигрывал, нервничал. А тут звонок в половине девятого, перед сменой, вечером 16 мая, в воскресенье, в домик неподалеку, к старушке за семьдесят. Худая и бледная, она сидит, лежа не может, и еле-еле дышит, нос и губы посинели. Задачка, трудная для диагностики. Финал, одинаковый для многих болезней. А внутри её уже клокочет, - то ли легкие , то ли сердце не выдерживают, но, возможно ,что из- за воспаленного кишечника, потому что, говорят, был понос. Пока разбирался ,пока колол, время уже за девять и я передаю больную по смене, - Колбасьеву и Аврамовой. Пишу для них направление, а на душе неспокойно как то , мутно... Ещё и не поужинал как следует, после ухода с работы, а машина с крестом уже У окон. Стучит - Абрамова. «Умерла» - говорит. Так что , надо об этом сообщать? Наутро Фрося посочувствовала, - что ж , в порядке вещей, старушка