Рогожин, Н. Н. Это - жизнь : новая книга прозы / Николай Рогожин. – Онега : Онежская типография, 2010. - 202 с.

25 - бесплодного, беспрерывного массажа, искусственного дыхания, отсасывания. Я уже чувствовал, что больше не могу, не знаю, что сделать, что предпринять ещё, отчаивался, что иссякают силы в моих руках, в голове туман, - как вдруг появляются, словно ангелы с небес, в белых одеждах, - реаниматоры, - врач и медсестра, - бегут на помощь, на выручку! Уф! Теперь я здесь не начальник, слава богу, наконец-то! Вместо трубки наложена маска и понесли, не прерывая массажа, - чего же ещё? Такое простое дело! В машину! «Какая там сирена?» - отвечаю немым упреком на вопросительный взгляд шофера. И мигалка ни к чему, ведь рядом и светло. Пока ехали, умирающий несколько раз вздохнул самостоятельно, и показалось, что усилия наши не напрасны, появилась надежда, но вот сердце его «не заводилось», не двигалось. Как только переставали качать, человек синел на глазах. Нужен был разряд. На носилках массаж делать труднее, - грудь прогибается, силы рук недостаточно, поэтому я прошу «покачать» Азанчеева. Он с неохотой соглашается. «Уазик» въезжает на эстакаду задним ходом. Подвозят каталку, открывают заднюю дверь салона. Перекладываем, везем. По коридору, потом лифт, закрываем, открываем, теряем время. С момента приезда проходит минуты три , или четыре. Но вот - реанимационный стол, аппараты, электроды. Продолжаются мучительные, томительные минуты возвращения к жизни. Уколы в сердце, разряд. Еще разряд. Ещё. Без толку... Апатия безразличия, усталости, оцепенения, охватывает меня. Тело еще дрожит мелкой рябью, висит, будто в воздухе, - чувствую и не чувствую его. Мыслей никаких - куда-то звеняще унеслись. Перед глазами путается и дрожит проходящая жизнь отделения скорой помощи районной больницы. Почуялся вкус настоящей работы, дохнуло на меня резко так, неприятно. Будущими кривотолками, сплетнями: « почему не так, справился или нет? сумел ли?..» Черт с ними , пусть судачат. Женщин тут много, и от этого никуда не деться. В каждой смене по трое, по четверо. Сплошные фельдшера. Прошло два часа, как я ушел из реанимации, а всё никак не могу успокоиться, придти в нормальное состояние. Такой тяжелый вызов пришлось обслужить, наверное, - впервые. Бывало, думалось, мечталось, вернее, в общем плане, - о подвигах во врачебном халате. Сначала смутно, потом, в студентах - реальнее и вот уже с дипломом проявлял себя, но в других специальностях. Испробовал не одну, искал, может, себя, - что-то подходящее, стоящее, пока, вот, наконец, не нашел такое трудное и жуткое, где борьба за жизнь самая настоящая, прямо на глазах... Такая вот работа стала для меня действительностью...Хорошо, что все таки вызвал Азанчеева. Вернее, он сам прибежал, с отсосом. Не будет хоть теперь приставать, учить, наставлять. Сам запоролся. Трудно, но приходится проходить этот неизбежный период освоения новой для себя работы... А реаниматологом был Пелепенко, он с одного со мной курса института, вместе заканчивали. Он был единственным знакомым в то время, когда я впервые появился здесь, в маленьком заполярном городке. Как только мне представили Азанчеева, тот и сообщил мне о Пелепенко. Услышав про это, я