Рогожин, Н. Н. Это - жизнь : новая книга прозы / Николай Рогожин. – Онега : Онежская типография, 2010. - 202 с.

179 встретиться , но её неожиданно вырвали в командировку, в Питер, она летала туда-сюда, самолётом, извинялась за оттяжку встречи, говорила, что работает референтом, по секретному ведомству, чем ещё более распаляла моё воображение... Сорок минут ей хватило, чтоб приехать от своей окраины, военного городка, обводным шоссе, и очутиться в городке моём. Фотографии из ателье, наверное, были давними, или подретушированы, что скорее. Она предстала, и это было даже видно в смутности салона дождливого дня, в таком виде, что откровенно разочаровывала. Резкие, бьющиеся по сознанию, морщины на шее, «лапки» вокруг уголков орбит, заметная, выбивающаяся из под краски, седина. Но глаза её были замечательны, - они горели живостью, ясностью, юмором. И разговор сразу у нас завязался непринуждённый, доверительный. Куда ехать дальше, она размышляла недолго, - дождь беспрерывный, нудящий, утомительная дорога по размытой трассе, - действовали соглашательски. Через пять минут мы очутились в моей квартирке. Она устроилась на кресле, месте для моих гостей, перед холодильником, с водружённым на него «ТиВи». Она попивала предложенный мною кофе, я хватанул для храбрости вина, - ей было, понятно, нельзя. И нужно было определяться, что то предлагать. Я уж не знал, как к ней подступиться и стал жарить сырые орехи, арахиса, купленные вчера. И когда я шевелил их на сковородке, она вдруг встала и стала показывать, как правильнее делать. И прямо передо мной её круглые, правильной формы, окаймлённые черными брюками бедра, так меня сильно и неожиданно возбудили, подействовали на меня, что я уже ничего другого не хотел, как принять эту полубогиню, снизошедшую с небес, в свои объятия. Но, как назло, закончился дождь, и открывшийся даже вид из моего окна, с рекой, гидростанцией, дальними сопками, её не удерживал. Мы расстались, в полной уверенности, что обязательно, на днях, встретимся снова. Сорок минут... Алёна позвонила через два дня, к тому времени, как мы и договорились, и чуть не захлебываясь слезами, сообщила о неприятности, с ней случившейся. «Разбила машинку». Говорила о своём «вазике», как о маленьком ребёнке, уж члене семейства точно. Что ж, пока не починит, о следующей встрече не может быть и речи. ...Она сидела передо мной и ела конфеты. Коробок с ними, с шоколадными, было много, они лежали на столе в глубине ординаторской стопами, но всё равно, убыль сладкого могли заметить и как мне завтра, в понедельник, нужно было оправдываться, я не представлял. Алла болтала всякий вздор. Жаловалась на свою жизнь, сетовала на здоровье, строила планы на будущее. А мне было невыносимо слушать её игривый небрежный тон, в голове назойливо сидели эти вычитанные из справочника сведения , - об исходе её болезни, непредсказуемых, опасных осложнениях... Зачем мне ещё и такое испытание? А она призналась, что не думала, что я такой врач, внимательный и отзывчивый, - понабралась от медсестричек. Вот , ведь, оказывается, с какой стороны начинаешь о себе знать. Но я просто выполняю то, что положено по должности, и для своего же спокойствия. Лучше лишний раз осмотрю