Рогожин, Н. Н. Это - жизнь : новая книга прозы / Николай Рогожин. – Онега : Онежская типография, 2010. - 202 с.

144 иногда наказывал - увозили с работы на носилках, с грыжечным радикулитом... Мысли путаются - всё таки должна, должна отпустить, ну какой бред-держ ать столько раз опороченного и осмеянного работника...Хотя бы тот идиотский случай на замене. Сидела вот так же , задержала кассира, до половины шестого вечера, а я лихорадочно заканчивал, чтобы сдать ей сегодня же , - отчёт. Ещё четверг , завтра бы ещё успел, пусть и в первый мой отпускной день, всё равно приезжать, вытаскивать сумки. Потом кинула, всё таки, похвальное : «ведь смог же!», когда я , весь взмыленный, прискакал со стоящего рядом судна, прислонённого вторым корпусом. На первом резали металл, осыпали стружкой и пылью, слепили вспышками контактов... Выход нашёлся! он есть! В тех случайно взятых ампулах. Оказывается, их можно присовокупить, номера и серии имеются, но вот срок годности неизвестен. И вопрос ещё - где ж они числятся , по бумагам? Я отвечаю ,что не знаю, а упаковку мне вручила сменная докторша и просила ту коробку уничтожить, а я вот , сохранил. Для чего сохранил , ведь подставил коллегу? Ах, всё равно , - кто-то должен страдать. Не один же я! И почему мне всё время не везёт? Начальница довольна собственной находчивостью. Корнеева молчит, поддакивает, но видно, что обескуражена. Акт приёмо - передаточный , последний в моей жизни здесь , - подписывается... Теперь скорее в бухгалтерию, за расчётом. Ещё что-то там и начислили , нашли, это хорошо. Хоть на пару посиделок в кафе. Слава Богу, что не остался должен. Боже мой , руки дрожат, которые выводят «цифры прописью» - кассирша отсчитывает купюры, сыплет на ладонь мелочь. Наконец, - последняя инстанция , - «кадры». Крошечный кабинет , но именно он наиболее приятен. Ирочка , пришедшая после незабвенной Ольги Васильевны, возраста неопределённого, - ей можно дать и тридцать, меньше нельзя , и опыт есть , и замужняя, супруг где -то в морях , по рыбному промыслу, но вот , когда болеет, может вытянуть и за сорок : личико бледное, морщинки прорезаются чётче, яснее, почти ровесница. Нередко так она посматривала на меня , не начну ли флиртовать, допускать фривольность в разговоре, лёгкости в беседах. Но нет , ничего себе такого не позволял, разве что мимоходом, по инерции, поднапускал кое-что , - розовый туманчик... А так , конечно , конечно, она смотрится. Кругленькая попка, большие глазки, правильный носик и вся такая пышечка, хочется надкусить. Но нельзя мне мучного и сладкого... И вот, свободный, «наконец-то, свободный» , стою в растерянности посреди самой этой поликлиники медсанчасти, где пролетели пять моих лет. Будто бы их и не было. Мимолётный порыв зайти к начальнице подавляю. Сколько же можно было терпеть унижений, а теперь ещё идти на поклон? Но ведь просто, по- человечески, можно попрощаться? Но, подумал, - как это в песне одной? Кинешь монетку - не вернёшься, а не станешь говорить «прощай» - вернёшься. Но , ладно , Иришку поцеловал, а далее - не хочется, не тянет. Отстоял ещё секунд двадцать, в размышлении, как в «минуте молчания», - хватит. Надо слушаться собственного внутри голоса. И последнее досадное , от мыслей о начальнице - почему я не имею права делать анализ лечебной работы на судах Атомфлота? Почему именно это её привилегия, не работавшей в море