Рогожин, Н. Н. Это - жизнь : новая книга прозы / Николай Рогожин. – Онега : Онежская типография, 2010. - 202 с.

137 составляла графики, держала в руках аптеку, распределяла бригадные деньги. А доходами медики похвастать не могли. И особенно пропасть стала видна между врачами и некоторыми пациентами. Раньше было у докторов хоть показное, но сочувствие, то теперь никакой моральной поддержки - сплошные расчёт и выгода. На Западе почему то замечалось другое - братское отношение на равных, наверное, - от осознания себя полноправными членами общества. Врач в Норвегии за руку здоровался с моим больным - рыбаком, приглашая его вначале попить кофе. Мне такое видеть было странно. Поистине разные системы ценностей, другие мироощущения. Так разрушилось и моё ожидание - имевший тайные мысли установить более тесные отношения с Матлибой, я вмиг их оставил, после появления её, беседы с ней, последующего пошловатого застолья вместе. Не устраивала меня и другие по работе, и молоденькая моя "секретарша". Вводили, вживали систему написания историй с компьютера и оператором моим была девушка, умевшая бить по клавишам. Она успевала за моими "речами", которые я "толкал" вслух, в приёмной комнате, подчас вокруг больных или других врачей. Нужно было соответствовать - чётко строить фразы, правильно составлять предложения, грамотно формулировать диагнозы. Хоть в основном шло по трафарету, но порою приходилось придумывать, крутить, изощряться - в буквальном смысле, при оформлении больного неврологического или какого-нибудь сложного по диагностике. "Секретарша" была рыжая, заносчивая, лет двадцати пяти, из приёмной главврача посёлка, снобизм из неё так и выпирал, она меня даже не узнала с того времени, когда я появлялся там , у "барыни", просить себе подачку в виде служения медицине, за гроши. Поэтому я не обратил особого внимания на другую операторшу, думая, что "рыжую" просто подменяют, на день - два. Но потом она моим вниманием завладела, и очень сильно. Новая "машинистка", стройная высокая девица, с крупными, но отточенными формами, по типу "мухинской" колхозницы, с очень оригинальным лицом, проработала со мной всё оставшееся время. Молотила по клавишам сильно, резко, часто ошибалась, поминая "блин", снова исправляла текст. Что-то привлекало меня в ней, хоть я нисколько не мерил её на свой аршин и не мечтал даже "подкатиться". Ей было тоже двадцать пять, мне почти вдвое больше; я был на грани развода, а она имела жениха. Но необычные ее черты всё-таки притягивали - броское тело подчёркивало как бы стремление, мгновенную реакцию, быстрое движение, а в сочетании с крупными чувственными губами, длинноватым носом, большими, вразлёт, глазами и тугой, будто взбитой причёской в яркой краске, создавали впечатление, как от фигур, мраморных, греческих богинь. Звали её Аней. Замаячила мне перспектива уйти в рейс на своей службе. Я истратил теперь уже все отгулы, "сидел” без содержания, но "помогало" наступившее лето. В отпускное время всё таки освобождались места и вот на конец мая мне назначили смену на судно, стоящее в Греции, в Пирее. Но отлёт туда пока откладывался, и я решил дотягивать свою "подработку" до последнего удобного момента, намекая, однако, Матлибе, что "скоро, может быть, уйду",